– Ты в порядке, Дейзи? – спросила Бини, тараща глаза. – У тебя лицо красное.
– У меня все отлично, – отозвалась Дейзи недружелюбно. – В библиотеке жарко. Это все.
– Мы только что встретили мистера Кёртиса, – сообщила Китти. – Он выглядел так, словно ужасно сердится… Он-то в порядке?
– Ха! – воскликнула Дейзи, которой изменил обычный самоконтроль. – Я имею в виду, с ним все хорошо.
– Он снова вытащил свои великолепные часы, – продолжила Китти. – Твоя тетя Саскья тоже оказалась там, и она уставилась на них с вожделением, иначе и не скажешь. Было очень смешно это видеть – словно кошка, глядящая на птицу.
– Но они принадлежат мистеру Кёртису! – воскликнула Бини изумленно.
Китти вздохнула, и даже Дейзи позволила себе мимолетную улыбку – Бини столь великолепно честна, что думает, будто остальные люди должны быть в точности такими же.
– Волнуешься из-за завтрашнего дня рождения? – спросила Китти. – Я просто обожаю дни рождения. Так много подарков!
– Да, чуть-чуть, – ответила Дейзи рассеянно. – Вечеринка в честь дня рождения… уф… Детский чай! Я не знаю, что мамочка думает по поводу моего возраста.
Конечно, она вовсе не сердилась на мать по поводу завтрашнего чая, причиной раздражения была сцена в библиотеке – я это знала и очень сочувствовала. Дейзи не могла даже словом упомянуть о том, что произошло, ведь если Китти узнает, нам придется выслушивать ее речи на эту тему целый уик-энд, и вся школа будет знать, не успеет закончиться летний семестр.
Так что я не удивилась, когда Дейзи нашла предлог, чтобы оставить Китти и Бини переодеваться в детской, в то время как мы отправились чистить зубы в ванную комнату третьего этажа.
Она столь же обветшала, как и весь Фоллингфорд – белый кафель потрескался, ржавое кольцо наросло по краю установленной на ножках ванны; кран капал, и зеленые потеки извивались по стенке от того места, где крепилась цепочка, до самой дыры для слива, напоминая призрак громадного червя.
– Ты в порядке? – спросила я, едва мы заперлись на задвижку и открыли воду.
Струя булькала и шипела, и заглушала наши голоса, так что подслушать нас будет трудновато.
Дейзи взмахнула руками и уселась на край ванны.
– Конечно, в порядке, – сказала она. – Тебе не стоит переживать по этому поводу. Смотри, я обдумала все, что мы узнали до сего момента, и мне кажется, что мистер Кёртис явился к нам в дом с гнусными целями. То, что мы видели в библиотеке, – не более чем доказательство его мерзких планов. Очевидно, он решил обмануть мою мать, влюбив ее в себя, чтобы она поверила, что все красивые вещи ничего не стоят… и, как я уже говорила, мамочка не всегда хорошо разбирается в людях. Мы должны воспринимать ее как жертву, ну а мистера Кёртиса как очень коварного преступника.
– Но Дейзи! – воскликнула я. – Это произошло!
– Да, это произошло, но это ничего не значит, Хэзел. Как только мы разоблачим мистера Кёртиса, покажем, какой он негодяй, к мамочке вернется разум – тот, что у нее есть, – и она в свою очередь вернется к папочке. Поэтому, ты видишь, важно как никогда, чтобы мы нашли достаточное количество доказательств для дяди Феликса и сделали это как можно быстрее.
Я взглянула на Дейзи: ее глаза блестели, а щеки слабо розовели.
Так выглядит Дейзи с Планом в голове.
Но хотя я всецело соглашалась с ней по поводу мистера Кёртиса, я все еще ужасно беспокоилась. Я видела, что Дейзи вновь пустила в ход свой обычный трюк, пытаясь подогнать доказательства к заранее нарисованной в голове картинке.
Не имело значения, почему мистер Кёртис поцеловал мать Дейзи, он все же сделал это, и мать Дейзи поцеловала его в ответ. Я вспомнила все ссоры, случившиеся на этой неделе между лордом и леди Гастингс, и подумала, что, несмотря на слова Дейзи, ситуация на самом деле очень серьезная.
Что, если мать Дейзи хочет убежать с мистером Кёртисом?
Как поведет себя Дейзи в этом случае?
– Итак, Ватсон, – начала она. – Завтра мы должны следить за мистером Кёртисом, как два ястреба. Мы не должны позволить ему вырваться из-под нашего надзора.
– Но это твой день рождения! – воскликнула я.
– Никогда не придавала значения дням рождения! Есть вещи намного важнее. Кроме того, у меня уже была куча отличных дней рождения.
И тут неожиданно в дверь постучали.
– Пусти нас внутрь, Тыковка, ужасная девчонка! – прокричал Берти снаружи. – Не будь задницей, выходи! Что вы там делаете?
– Чистим зубы, что же еще?! – ответила Дейзи. – Ну хорошо… Мы выходим.
Она отперла дверь, и мы выбрались наружу.
Берти был там, руки скрещены на груди, рядом с ним стоял Стивен, и я немедленно покраснела, поскольку двое мальчиков увидели, как я выхожу из ванной; Дейзи же только фыркнула с таким беззаботным видом, словно только что покинула зал для танцев.
– Ну ты чудной экземпляр, Тыковка, – сказал Берти, разглядывая нас. – Я слышал, что вы болтали. О чем, интересно?
– О тебе и о том, насколько ты отвратителен, – сообщила Дейзи грубо. – Бедняга Стивен вынужден проводить время в компании такого мерзостного типа, как ты. А теперь отойди с дороги и прекрати совать нос во все щели.
Берти нахмурился и изобразил свирепую гримасу, зато Стивен мне улыбнулся.
Я все еще чувствовала себя неловко, но улыбнулась в ответ.
– Почему он называет тебя «Тыковка»? – спросила я, когда мы вернулись в детскую.
Бини, уже забравшаяся в постель, помахала нам.
– Если верить ему, я была толстым младенцем, – сказала она. – Но это неправда, само собой. Я была идеальна. И более того, в десять лет ему пришлось носить глазной пластырь, чтобы исправить косоглазие. Он думает, что это очень забавно – называть меня… этим прозвищем… но теперь посмотрим, как я поименую его Косеньким в присутствии невесты – захочет ли она после такого выходить за него замуж?
Дейзи натянула ночнушку и забралась в кровать. Та недовольно заскрипела. Задув свечу на ночном столике, чудной трехногой вещице, что некогда была зеленой, но давно потеряла цвет, она повернулась носом туда, где от стены отслаивались желтые обои – цирковая сцена, слоны, львы и дрессировщики, гоняющиеся друг за другом по кругу, – и засопела так, словно уснула.
Китти забралась в кровать к Бини, чтобы пошептаться, но я знала, что Дейзи еще не спит, и я хотела поговорить с ней, хотя не была в точности уверена, что я должна сказать.
Я подумала о моей спальне дома, такой опрятной и белой, с вентилятором, что мягко вращается над головой; голоса и звон бокалов доносятся снизу, оттуда, где идет очередной прием моих родителей. Здесь же одеяла из грубой шерсти, вызывающей зуд, и хотя на мне их лежало три штуки, я все еще