Я сел:
– Что хотела?
– Ты отремонтировал утром Джи-9?
Я пожал плечами:
– Это вопрос или утверждение?
– Ты не уполномочен заниматься такой аппаратурой.
– Если тебе так хочется, я могу вернуться в пультовую и снова сделать так, как было.
– Значит, ты все же сумел исправить повреждение?
– Да.
Она вздохнула.
– Ну, ладно, меня это не касается, – сказала она. – Наверное, ты сегодня спас две жизни, так что я не собираюсь обвинять тебя в превышении полномочий. Мне надо выяснить кое-что другое.
– Что?
– Это была диверсия?
Вот оно что. Я так и знал.
– Нет, – сказал я, – не диверсия. Несколько коротких замыканий.
– Дурак, – сказала она мне.
– Прости, не понял…
– Ладно, брось, ты все понял. Это была сознательно подстроенная авария. Ты помешал им, и там было кое-что похитрее, чем парочка коротких замыканий. Там была бомба. Мы видели, как она взорвалась, наблюдали вспышку слева по борту часа полтора назад.
– Ну, это ты говоришь, – заметил я, – но не я.
– Что ты затеял? – спросила она. – Мало того, что соврал о бомбе, так еще что-то темнишь. Чего ты хочешь?
– Ничего, – ответил я.
Я разглядывал ее. Волосы с красноватым оттенком, на лице куча веснушек. Зеленые глаза, а над ними ровная линия рыжей челки. Я как-то танцевал с ней однажды на корабельной вечеринке и поэтому знал, что она довольно высокая.
– Ну?
– У меня порядок, – сказал я. – А у тебя?
– Я жду ответа.
– О чем?
– Это была диверсия?
– Нет, с чего ты взяла.
– Были и другие попытки. И ты знаешь об этом.
– Нет, не знаю.
Она неожиданно покраснела, от чего ее веснушки стали куда заметнее. Почему бы это?
– Ну, должны были быть. Мы, очевидно, им помешали. Но они были.
– Кто это сделал?
– Мы не знаем.
– Почему?
– Мы ни разу не заметили диверсантов.
– Как это?
– Они достаточно искусны.
Я закурил.
– Ну, плохи твои дела, – заметил я. – Там было несколько коротких замыканий. Я – инженер-электрик, и потому смог их найти. И это все.
Она вытащила сигарету, и я прикурил ей ее.
– Ладно, – сказала она, – придется поверить тому, что ты захотел мне сказать.
Я встал.
– …Между прочим, у меня есть результаты твоей проверки, – сказала она.
– И как?
– Ничего. Ты чист, как снег и лебяжий пух.
– Рад это слышать.
– Не радуйся, мистер Швейтцер. Я с тобой еще не кончила.
– Попробуй еще разок, – посоветовал я. – Ты ничего больше не найдешь.
…И я был уверен в этом.
Я покинул ее, раздумывая, когда диверсанты примутся за меня.
Каждый год я посылал рождественскую открытку, и она не бывала подписана. Все, что на ней было – это отпечатанные названия четырех баров и городов, в которых те находились. На пасху, май, первый день зимы и в День всех святых я сидел в одном из тех баров и потягивал спиртное с девяти до полуночи по местному времени. Потом уходил. И так каждый год в разных барах.
Я всегда платил наличными, не пользуясь кредитной карточкой, которые сейчас больше всего в ходу. И бары эти были обычными забегаловками, расположенными где-нибудь на отшибе.
Иногда Дон Вэлш появлялся, подсаживался и заказывал пиво. Мы быстро заканчивали разговор, а затем прогуливались. Иногда он не появлялся, хотя никогда не пропускал по две встречи подряд. И во второй раз он всегда приносил мне немного наличными.
Пару месяцев назад, когда в мир, торопясь, нагрянула зима, я сидел в "Бездне" в Сан Мигуэле де Алленде в Мексике. Это был прохладный вечер (они все таковы в тех местах), и воздух был чист, а звезды блестели очень ярко, когда я поднялся по каменным плитам улиц этого национального памятника. Через некоторое время я увидел как вошел Дон, одетый в темный пиджак из искусственной шерсти и желтую спортивную рубашку, открывавшую шею. Он направился к стойке, заказал что-то, повернулся и стал отыскивать глазами столы. Я кивнул, когда он усмехнулся и помахал мне. Он двинулся ко мне со стаканом в руках.
– А я тебя узнал, – сказал он.
– Да, я думаю. Сядешь?
Он выдвинул стул и уселся напротив меня за маленьким столиком. Пепельница на столе была переполнена. В воздухе стоял запах текстиля, и на сквозняке перед нами колыхались двухмерные фигуры с плакатов о бое быков, прикрепленных к стенам.
– А звать вас…
– Фрэнк, – подсказал я. – Не в Новом ли Орлеане было дело?
– Да, на Марди Грас, пару лет назад.
– Верно. А вы…
– Джордж.
– Правильно. Я вспомнил. Мы выпивали. И всю ночь играли в карты. Чертовски хорошее время.
– …И вы выудили у меня двести зелененьких.
Я усмехнулся и спросил его:
– А у вас все в порядке?
– Было неплохое дельце. Большие и малые аукционы. Я намерен вести один из больших.
– Поздравляю. Рад это слышать. Надеюсь, все решено?
– Я тоже.
Так мы чуток побеседовали, пока он приканчивал свое пиво, а потом я спросил:
– Успели посмотреть город?
– Нет. Но я слышал, что это чудесное местечко.
– Думаю, он вам понравится. Я был когда-то здесь на карнавале. Публика бодрствовала трое суток подряд. Индейцы спустились с гор и танцевали в своих костюмах. Они все еще придерживаются старых обычаев, и у них свой собственный календарь, изобретенный неграмотным аборигеном.
– Неплохо было бы задержаться здесь, но у меня один-два дня. Думаю, успею только купить пару сувениров для домашних.
– Это верно. Они здесь дешевы, особенно ювелирные изделия.
– Жаль, что у меня мало времени на осмотр исторических достопримечательностей.
– На вершине горы, что к северо-востоку, есть толтекские развалины, которые мы могли заметить – там, на вершине их, три креста. Это интересно: правительство до сих пор отказывается признать их существование. И вид сверху великолепен.
– Неплохо было бы взглянуть. Сходим?
– Это нетрудно: пойти и взобраться. Доступ туда свободный.
– А пешком далеко?
– Меньше часа. Приканчивайте пиво, и идем.
Я допил пиво, и мы пошли.
Дон быстро запыхался. Сам он жил на уровне моря, а это место было на шесть с половиной футов выше.
Мы все-таки добрались до вершины и побродили среди кактусов. А потом присели на огромных камнях.
– Итак, это место вроде бы не существует, – заметил он, – так же, как и вы.
– Это верно.
– Зато оно и не прослушивается, и сейчас сюда никто не ходит.
– Это потому, что оно заброшено.
– Я тоже надеюсь, что оно так и останется заброшенным.
– Да.