— Да. Громче.

— Мастер! — снова кричит Изабелль, расходясь под моими экспертными руками. Упрямой женщины нигде не видно. Эта девушка подо мной — настоящая потребность и желание задыхаться.

Она хныкает от моего прикосновения с нетерпением, жадно принимая каждый удар с новым волнением.

— О, пожалуйста, да, да! Я близко!

У меня голова кружится, мой член так напряжен, что я едва могу думать. Ебать, она великолепна, и просит больше. Я вижу гладкую влажность ее возбуждения, чувствую, как близко ее тело к краю. Я мог бы вытолкнуть эти бедра и зайти в нее одним ударом, почувствовать ее конвульсию вокруг члена, когда я задвигаю свой член в этот влажное неустанное тепло.

Я мог потерять контроль и любить каждую секунду.

— Нет.

Я отрываюсь от нее, оставив ее задыхаться. Я опускаюсь до головы скамьи, а под ее подбородком прижимаю два пальца, заставляя ее поднять голову. Глаза у нее дикие, ее тело дрожит.

— Это твое наказание, — мрачно говорю я. — Тебе не кончить, пока я не скажу. Пока ты это не заработала со своим представлением внизу, и узнала, что такое наказание.

Изабелль смотрит на меня.

— Пожалуйста, Кэм.

— Сними свои трусики, — приказываю я. — Помой себя. И даже не думай прикасаться к себе, — строго добавляю я. — Твое освобождение — мое. Только мое. Ты поняла?

Она сглатывает, но кивает. Это улучшение.

— Увидимся за ужином, — ухмыляюсь я, выходя из комнаты прежде, чем она сможет понять, как далеко толкнула меня, как близко я пришел к потере контроля.

Она не единственная, кому нужен урок. Мне нужно собрать контроль, если я хочу сохранить свою работу.

Глава 9

Изабелль

Что, черт возьми, только что произошло?

Моя голова кружится, когда я медленно сажусь и сползаю. Мое тело ощущается как живая проволока ощущений: острая боль на моей заднице и горячее желание, горящее между моих бедер.

Что он сделал со мной?

Я вздрагиваю, пытаясь собрать себя. Я никогда не была так осведомлена о своем теле, никогда так отчаянно не нуждалась в освобождении. Чувствую себя обнаженной, оставаясь одна в этой игровой комнате, пока Кэм делает непонятно что.

Я медленно встаю на слабые ноги и спускаюсь вниз в спальню, закрывая дверь и падаю на мягкую кровать. Боже, это было невероятно.

Не могу поверить, что Кэм наклонился и отшлепал меня, как балованного ребенка. И я не могу поверить, что мне понравилось. Мое тело чувствует себя возбужденным, и я растягиваюсь на кровати, чтобы остыть.

Мой клитор дрожит, и ему нужно прикосновение Кэма. Его пальцы, его язык. Я все еще так близко...

Мои руки скользят вниз, вспоминая шок удара, когда он шлепал меня, — и как дискомфорт быстро превратился во что-то большее.

Чрезмерная смесь удовольствия и боли, несравнима ни с чем, что я когда-либо чувствовала раньше.

Как только мой первоначальный шок исчез, я с удивлением обнаружила насколько это чувственно.

Кэм явно эксперт, и, хотя от порки все болит, как в аду, боль быстро исчезла под его мастерскими руками.

Я поглаживаю свой живот и опускаю руку между бедер. Знаю, что он сказал мне не прикасаться к себе, но он никогда не узнает.

Правильно?

Тем не менее, что-то заставляет меня остановиться. Я хочу повиноваться ему. Я хочу радовать его. Хочу верить, что он знает, что делает со мной.

Я перекатываюсь и стону в подушки. Я до сих пор разгорячена, поэтому прыгаю в душ, и пусть холодная вода успокаивает мое пульсирующее тело.

Мне было тяжело. Он приказал отпустить себя и поверить ему, но это нелегко для меня.

Я потратила свою жизнь, пытаясь сохранить контроль, и один удивительный вечер, наклонившийся над скамейкой, не изменит этого.

Как бы я ни хотела этого.

Я быстро привожу себя в порядок, пока мысли крутятся в моем сознании. Я никогда бы не призналась в этом никому, но есть во мне что-то, что хочет одобрения Кэма. Не знаю, что заставляет меня, но я хочу радовать его. Чтобы услышать его мурлыкание, — хорошая девочка, — и вознаграждение за мое послушание. Я этого не понимаю, но это то, чего я хочу.

Если это его игра, она работает.

***

Я надеваю в джинсы и шелковую майку и спускаюсь вниз. Мой желудок уже урчит, и я чувствую с кухни запах искушающего аромата чеснока и апельсинового соуса.

Кэм распаковывает коробки на столе.

— Ты была в «Имперском саду» на 74-м? — спрашивает он небрежно. — Креветки, пельмени и что-то потрясающее. — Он открывает еще одну коробку, как будто ничего не случилось. — Возьми тарелку и положи себе. Там много.

Я останавливаюсь. Я уже нарушила свою диету с этим кексом у Оливии, а богатый соус на лапше должен иметь около миллиона калорий.

— Есть какой-нибудь салат? — спрашиваю я, глядя в контейнеры в поисках чего-то, что не займет отработки на три часа на беговой дорожке.

Я возвращаюсь без тарелки.

Все в порядке, китайская еда на самом деле не моя любимая, — вру я.

Кэм одаривает меня острым взглядом.

— Все, что ты делаешь, это ешь салат и гоняешь еду вокруг тарелки. На этот раз, поешь нормально. Тебе понадобится энергия, — добавляет он с усмешкой.

Я качаю головой.

— Я не голодна.

— Да что ты, — настаивает Кэм. Он наполняет тарелку лапшой, пельменями и чесночным цыпленком, затем указывает на стул за столом. — Садись. Ешь.

— Это приказ? — отстреливаюсь я в гневе.

— Да.

Я вздрогнула.

— Это нелепо!

— Ты мне перечишь? — Взгляд Кэма становится стальным.

Внезапно я чувствую себя опустошенной. Слишком устала, чтобы пройти шесть кругов над тарелкой.

— Просто дай мне перерыв, хорошо? Не все должно быть борьбой.

— Я не делаю это борьбой, — смягчает голос Кэм. — Моя работа — заботиться о тебе, даже если ты не хочешь заботиться о себе.

Я с недоверием смотрю на него. Он серьезно?

— Какого черта, по-твоему, я делаю со своей жизнью? — говорю я, мой голос сердито повышается. — Часы в спортзале каждый день, подсчитывая каждую последнюю калорию. Выпады каждую неделю, основное на каждый месяц. Я ничего не делаю, кроме как забочусь об этом теле, и убеждаюсь, что оно совершенно каждую секунду каждого гребаного дня!

Кэм мгновенно замолчал.

Я опускаюсь на стул.

— Я забочусь о себе, — повторяю я мрачно.

— Нет, — наконец говорит Кэм. Он сочувственно смотрит на меня. — Ты заботишься о том, чего от тебя хотят другие люди. Возможно, тебе не нужно так много работать, — добавляет он. — Вероятно, ты была бы намного счастливее, если бы не думала об этом.

— Вау. — Я закатываю глаза. — Ты действительно этого не понимаешь, не так ли? Ты бы не подумал, что