Суарес послушался, построил с помощью Кантуньи подземелье с плавильной печью. Когда работа была закончена, индеец в один прекрасный день исчез и вернулся ночью, неся столько индейских золотых изделий, что их общая стоимость достигала 100 тысяч золотых песо.
Никто не мог понять, каким образом Суарес вдруг разбогател; только отныне у него всегда водились деньги, и он охотно помогал бедным. Суарес умер в 1550 году, назначив Кантунью своим наследником. Помимо золота, молодой индеец унаследовал также дом, стоявший поблизости от монастыря Святого Франциска.
Несмотря на то что Суарес был очень замкнутым и ни разу не проговорился, в городе ходили слухи, будто богатство получено им от Кантуньи. Слухи эти казались тем правдоподобнее, что наследник Суареса постоянно делал большие дары церкви и раздавал много денег бедным. Власти предложили ему сообщить, откуда у него такое состояние. Кантунья охотно согласился, и судьи получили такой ответ, что у них отпало всякое желание задавать новые вопросы и добираться до сокровищ Кантуньи.
Он заявил, что действительно дал Суаресу, а затем и многим другим большое количество золота и что может раздобыть еще сколько угодно, потому что вступил в сношения с дьяволом. В обмен за богатство он отдал душу, соглашение с дьяволом подписал собственной кровью. Испанские господа ни на минуту не усомнились в правдивости слов индейца: в то время было распространено убеждение, что индейцы стоят на короткой ноге с чертом. Священники прониклись глубоким сочувствием к Кантунье. Они принялись заклинать дьявола и убеждали индейца нарушить соглашение и вернуться в лоно господне. Больше всех старались его соседи, францисканцы,[13] получившие особенно крупный дар. Кантунья отверг, однако, их старания, проявив непоколебимое упорство, и заявил, что предпочитает жить в довольстве до конца своих дней. Испанцы относились к нему кто с отвращением, кто со страхом и сожалением.
Когда Кантунья умер, к его телу со всех концов явились служители церкви; они покрыли умершего священными реликвиями и вознесли горячие молитвы за упокой его души. Затем дом обыскали, и тут было обнаружено потайное помещение с плавильной печью. Здесь лежало много золотых слитков, а также непереплавленных изделий. Только теперь испанцы открыли, что индеец провел их, что богатства были добыты из неизвестного тайника, а не от дьявола. Но так как Кантунья никому не выдал своего секрета, тайник так и остался необнаруженным.
Предания и старинные рукописи сообщают, будто другая часть выкупа Атауальпы, притом самая большая, была спрятана в районе Кинара, в Южном Экуадоре.
Летописцы указывают, что среди восьми тысяч индейцев, которые шли с семью хуандо золота в Кахамарку (хуандо — большой груз, его несли на носилках одновременно много людей), был юноша, попавший впоследствии каким-то образом в Лиму. Здесь он нанялся на службу к иезуитам и прожил у них до глубокой старости. В благодарность за хорошее обращение индеец рассказал иезуитам, где находится кинарский клад. В числе других примет он назвал необычайного вида камни с вытесанными на них знаками. На одном из камней изображено лицо, обращенное в сторону клада.
Иезуиты досконально записали указания старого индейца и послали человека в Кинара на поиски клада. Посланный без труда нашел описанное место и приступил к раскопкам. Но камни со знаками ему обнаружить не удалось, а тут деньги подошли к концу, и он возвратился ни с чем в Лиму. Здесь он доложил, что индеец, скорее всего, все сочинил, и иезуиты не стали делать новых попыток.
Запись иезуитов переходила из рук в руки, и многие пытали счастья после них. Некий сеньор Браво безуспешно производил раскопки в XVII веке, а в начале XVIII века несколько жителей города Лоха учредили компанию для добычи вклада — и тоже безрезультатно.
В 1787 году капитан Ромеро нашел в ущелье Гуауанга, близ Кинара, большое количество инкского золота. Документы того времени сообщают, что губернатор Лоха, генерал Педро Хавье, проведал о находке и взыскал часть, причитающуюся по закону казне.
Поощренный успехом Ромеро, Педро Хавье решил сам заняться раскопками. Они обошлись ему в 8000 песо — значительная по тому времени сумма, — но зато губернатору повезло больше, чем его предшественникам. Он нашел камни, о которых некогда говорил индеец, в том числе даже и камень с изображением лица. К сожалению, лицо заметили уже после того, как камень вытащили из ямы и несколько раз перевернули. Таким образом, губернатор не мог воспользоваться самым главным указанием: в каком направлении искать клад. Подавленный неудачей, он прекратил работы.
В XX веке раскопки продолжались. Особенно усердно искал сокровище немец Эрнст Витт, который призвал на помощь геодезию. Эрнст Витт считает, что познания инков в математике и географических измерениях были значительно выше, чем мы предполагаем; он обнаружил поразительные доказательства этого. Витт убежден, что подошел вплотную к цели — какой кладоискатель не убежден в этом! — и ищет теперь в долине Писковамба последнюю недостающую точку, необходимое звено в его расчетах. Предполагается, что в районе инкской столицы Куско укрыт еще один огромный клад. Правда, летописец Педро Писарро сообщает, что часть этого клада была обнаружена в пещере. При этом, к немалой печали индейцев, нашли золотую статую первого великого инкского владыки, которую инки считали священной реликвией. Кроме того, здесь лежали золотые омары и множество блюд с рельефными изображениями птиц, змей, пауков, ящериц и других животных. Все эти предметы были слишком хрупкими, поэтому их и спрятали в пещере, а не зарыли в землю.
О кускском кладе рассказывают немало историй. Правда, они производят малодостоверное впечатление, но одна из них настолько занимательна, что я все же перескажу ее здесь.
В 1814 году индейский вождь Пумакауа задумал поднять восстание против испанских угнетателей. Дело происходило в Чинчеро, в Перу; у Пумакауа был среди испанцев друг, некий полковник Доминго Луис Астете, которого он решил привлечь на свою сторону. Астете не возражал, но заметил, что для революции необходимо много людей и много денег. Пумакауа ответил, что людей он обеспечит — нет того индейца в Новом Свете, который не выступил бы на его стороне, — а что касается денег, то он может раздобыть достаточно для ста революций. Астете посчитал это бахвальством, но Пумакауа вызвался на определенных условиях показать ему сокровища.
Вечером вождь пришел в дом своего испанского друга в Куско в сопровождении рослого, сильного индейца. Они завязали Астете глаза, затем индеец взвалил его себе на