Затем Виктор Петрович медленно пошел прочь, хрустя свежим снегом. На поляне, в, облаках зловонного дыма, догорали останки упыря. Когда фигура в бежевом пальто, что стало пятнистым из-за черной жижи упыря и крови владельца, растворилась среди голых стволов, фонарик мигнул последний раз и погас. На изуродованную поляну обрушилась темнота, ставя точку в затянувшейся игре.
* * *Кулак ткнул точно в скулу, и голова Кобылина мотнулась от удара. В глазах вспыхнуло маленькое солнце, но Алексей уже дернулся в сторону, уходя от второго выпада, которого даже не видел, но предугадал. Мимо скользнула голая волосатая рука, локоть мазнул по носу, чуть не своротив его набок, и Кобылин отпрыгнул в сторону, прочь с линии атаки. Шагнув назад, вскинул руки, защищаясь от удара, замотал головой, пытаясь прийти в себя.
Перед глазами все плыло, левый глаз, опухший от удара, видел плохо, и Кобылин щурился, пытаясь разобрать в полутьме движения противника. Низкий потолок подвала давил на плечи, одинокая лампочка, свисавшая с потолка на длинном шнуре, не столько помогала, сколько мешала. Она освещала только большой кусок бетонного пола, а углы огромной комнаты оставались в темноте. Там, вдоль стен, растеклась толпа, что окружала дерущихся плотным кольцом. Десятки тел — взволнованных, разгоряченных, исходивших мерзким запахом пота и дешевого спиртного. Кобылина подташнивало от этой гадской смеси, но это было еще не самым страшным. Гораздо хуже было то, что толпа не молчала. Нет, орать во все горло они не решались — подвал, где проходили тайные бои, находился под офисным зданием, стоявшим на оживленной улице. Но все-таки они умудрялись бросать короткие фразы злым шепотом, пытаясь натравить бойцов друг на друга. Слабак! Давай! Ввали ему! Мочи гада! Врежь еще разок! По сопатке уроду… Это были самые приличные выражения, что градом сыпались на вспотевших драчунов. Злой шепот толпы сливался в равномерный гул, что давил на уши Кобылину, заставляя его мотать головой. Ему и так крепко досталось, а тут еще и вонь, и эти омерзительные голоса толпы, жадной до чужих страданий. Алексей чувствовал себя ослабшим. Больным. Проигравшим.
Его противник — здоровенный мужик с округлой бородкой, налысо бритый и довольно упитанный — не очень-то и спешил. Он медленно приближался к Алексею, переминавшемуся с ноги на ногу, подняв кулаки к самому лицу. На нем были только боксерские трусы — больше ничего. Жирное брюхо, поросшее черным волосом, подрагивало, и Алексея чуть не стошнило от этой картины. Не надо было пить перед боем. Ох, не надо было…
Кобылин сделал пару шагов в сторону, потом в другую. Заметался перед наступавшим громилой, словно загнанная в угол мышь. Он и правда выглядел задохликом на фоне этого бугая. Перед боем Алексей стянул свитер, оставшись только в джинсах и белой футболке, пожелтевшей от пота, и теперь выглядел оголодавшим школьником, что раздразнил уличного хулигана. Его широкие плечи были опущены, Кобылин сутулился, ожидая нового удара, а жилистые руки беспомощно месили воздух, словно не зная, чем себя занять. Все должно скоро кончиться. Скоро.
Здоровяк, сжав огромные кулаки, ринулся вперед, как разъяренный носорог, грозя смести своего противника с дороги. Кобылин шагнул в сторону, пригнулся, пропуская над собой волосатую руку, дернулся вниз, уходя от второго удара, и тут же получил удар ногой в живот. Алексея сложило пополам, швырнуло в сторону. Он упал на бок, проехался по полу и замер, беспомощно хватая воздух раззявленным ртом.
Над головой гудела толпа, но в ушах у Кобылина стоял колокольный звон. Он почти не понимал где он и что делает. Чьи-то руки ухватили его за плечи, рывком подняли на ноги. Алексей забормотал слова благодарности, и тут же сильный пинок в спину швырнул его обратно в круг света, прямо в руки здоровяка. Кобылин споткнулся, нырнул носом вперед, чуть не угодив головой в живот бугая. Но тот ловко ухватил Кобылина за плечи, сунул его голову себе под мышку. Алексей, согнутый пополам, видел перед собой лишь толстые белесые ноги врага. Босые, с давно не стриженными ногтями. Вот одна нога дрогнула, пошла вверх… Кобылин инстинктивно дернулся, успел наложить на колено противника обе ладони. Удар не получился — колено бесполезно ткнулось в подставленные руки, не причиняя вреда. Еще удар — и с тем же результатом. Разъяренный бугай приподнял Кобылина, с ревом оторвал его от пола и швырнул в сторону.
Алексей покатился по бетонному полу, влетел с размаху обратно в толпу — и тотчас десяток рук выпихнули его обратно в круг. Кобылин приподнялся на ободранном локте, вскрикнув от боли, и в тот же миг перед его лицом появилась пятка. Огромная, с ороговевшей кожей, отвратительная на вид. Время словно остановилось, замерло, растянулось, как густое варенье, переливающееся через край чайной ложки. Алексей успел вскинуть руку, сунуть ладонь между пяткой громилы и своей щекой… А потом перед глазами зажглось солнце и тут же погасло.
Открыв глаза, Кобылин застонал. Над ним нависал низкий закопченный потолок, в ушах стоял гул, а перед глазами плавали зеленые и синие круги. Болело все — руки, ноги, колени, спина. И — щека. Вся левая сторона лица опухла, превратившись в пульсирующую болью оладью. Во рту стоял противный сладковатый привкус крови, левую ноздрю заложило, а левый глаз почти ничего не видел сквозь узенькую щелочку распухших век.
Приподнявшись на пылавшем от боли локте, Алексей огляделся, зажмурив болевший глаз. Оказалось, что он лежал у самой стены, в дальнем темном углу подвала, превращенного в бойцовский зал. В центре, в ярком свете желтой лампочки, толпились люди, громко приветствуя новых бойцов — двух сухощавых пареньков в кимоно. Бритоголового бугая нигде не было видно, а про Кобылина, проигравшего бой, уже забыли. Оттащили к стене и бросили, как ненужное тряпье, отслужившее свой срок.
Зашипев от боли, Алексей сел. Осторожно потрогал левую щеку и скривился. Потом, скрипя зубами, поднялся на ноги и, опираясь рукой о шершавую стену, похромал в противоположный угол, к едва заметному провалу, ведущему в соседний подвал. Все было кончено. Настало время уходить.
У распахнутой двери, через которую побежденные покидали зал, его остановили. Крепыш в кожаной куртке ухватил Кобылина за руку, да так, что охотник, едва державшийся на ногах, чуть не упал. Мужчина, походивший на округлый плотный шарик, развернул проигравшего бойца к себе и взглянул в разбитое лицо.
— Ну? — буркнул Алексей, разглядывая крепыша, что показался ему смутно знакомым.
— Это ты, — бросил тот. —