А вот и главная достопримечательность Сонтиса – каменные бастионы казарм Армии и Флота Его Императорского Высочества, Вседержителя Царства Белого и Алого, что несокрушимой скалой возвышались в пяти лигах южнее порта. Каждый из бедолаг, выброшенных рекой жизни на берег в трущобах рынка Сонтиса, мог войти в эти открытые весь день ворота, отдавая свою судьбу служению Царству. Поменять полуголодное существование простого батрака-крестьянина на возможность получать приличное жалование, ладную форму, стяжать воинскую славу в дальних походах и, возможно, даже стать в итоге высокородным, чем не завидная доля для иного бедолаги – слава варвара Эутона Храброго, несмотря на плохой его конец, продолжала жить среди простого люда, ежегодно привлекая на службу тысячи человек в одном лишь Сонтисе. Обитые сталью дредноуты Царства поздней весной отправлялись Океаном на север, на юг и далее на восток, возвращаясь с ополовинившимся экипажем и трюмами, полными живого товара, чья судьба была – пугать народ на невольничьих помостах.
Торговля невольниками – призвание тех, чьи предки сумели заделаться купцами первой гильдии, занятие, приносившее основной доход Великим Домам и их приближенным слугам. Помосты располагались на полпути от порта к Верхнему Сонтису, чтоб было удобно добираться плантаторам с берегов Конты, что останавливались погостить у дядьёв и племянников из круга Высокородных Сонтиса, да и самим членам Домов не пристало каждодневно глотать дорожную пыль. Тут были оборудованы широкие навесы, позволяющие укрыться от палящей Кзарры (не невольникам, конечно, те так и стояли, потерянные и ничего вокруг не видящие, на самом пекле), комфортные кресла из золотой соломы, пальмовые ветви плавно покачивались на ветерке. Самая подходящая обстановка подмахнуть купчую, выпить по маленькой со страдающим одышкой управляющим, да и направиться домой, непременно с женой или дочкой под руку. Начало дня, ещё можно посидеть в саду с приглашённым в гости сенатором, а там, глядишь, и вечер, сценическое новомодное представление, тонкое пение девственниц-литанок, потом аперитив в кругу семьи, светские беседы.
Жизнь Сонтиса мешала всё в одну кучу. Побывать на рынке означало пропустить завтрак, проводить взглядом разомлевших на жаре гвардейцев, дежурящих в воротах Нижнего Сонтиса, нагрузить невольницу-служанку купленной здесь же свежей зеленью, поздороваться с десятком знакомых, раздать милостыню, воскурить благовония в храме недоброй богини Истраты и, конечно же, купить десяток-другой невольников – для перепродажи и в дом.
Лиона не любила бывать на рынке.
– Куда катится Сонтис? На прошлой неделе Ксер знает что творилось в нижнем городе. Какие-то разбойники объявились, говорят, издалека откуда-то, не местные. Смута среди людишек, ропщут, напали вчера на сборщика податей…
Большой четырёхместный паланкин мерно покачивался в такт шагам носильщиков, плотные занавеси глушили уличный шум, давали приятную прохладу и защищали от пыли. На мягких подушках напротив Лионы развалился её отец, сенатор Илий Менс, и старый приятель отца ещё по тем временам, когда тот был простым центурионом, купец первой гильдии Менос Сандраг. Оба, при всех различиях во внешности и характере, чем-то неуловимым казались братьями – громогласностью, цветом широких, раскрасневшихся и взмокших от напряжённого разговора лиц, просматривающимися под платьем шарами солидных животов, общностью суждений. Положение в высшем обществе Сонтиса, да и всего Царства давало о себе знать – слушать их Лионе было невыносимо скучно.
– Вы знаете, сенатор, я недавно общался с Наместником, он тоже обеспокоен, но что ему делать? У него связаны руки, Его Царское Высочество словно не видит, что творится. Войск не даёт, а корабельными командами что сделаешь? Тут нужна милиция, чтоб изловить смутьянов, зачинщиков…
– Ничего, дойдут ещё до Престола дурные вести. Слухи ходят по городу самые мрачные, третьего дня на повешенье слыхали что было? Всё смутьяны. Помяните моё слово, Сонтису нужна сильная рука, доходы Домов ни в коем случае не должны пострадать, на них же держится вся мощь Царства!
Лиона фыркнула и отвернулась к окну, чуть сдвинув вбок тяжёлую штору. Лучше разглядывать жаркую пыльную улицу, чем выслушивать всю эту чушь.
Уличная жизнь шла своим чередом, как заведено ещё дедами и прадедами. Вот посыльный в выцветшем форменном колпаке пылит куда-то со свёртком под мышкой, туфли с прямыми облупленными носами болтаются, связанные ремешками, на плече, босыми ногами простолюдину и удобнее, и дорогая обувь прослужит на пару лет дольше. Вот громыхает по булыжной мостовой волокуша кузнеца, гружёная большими ржавыми болванками, пару волов погоняют подмастерья, одетые лишь в грубые штаны до щиколоток. Сам кузнец с увесистой дубинкой в руках грозно смотрит по сторонам, следит за прохожими, как бы чего не упёрли. Вот водовоз со своей тележкой надрывается, расхваливая товар. Его потное лицо блестит на солнце, безо всякого новомодного термометра указывая на то, что на такой жаре долго оставаться не стоит. Вот стражники попивают свой эль в тени большого навеса, ленивыми взглядами провожая закрытые паланкины знати и скрипучие телеги зеленщиков. Те и другие нынче спешили в одну сторону, скоро должны были начаться торги на невольничьих помостах.
Вот показались над крышами белые шпили храма богини Истраты, почти приехали. Лиона поплотнее закрыла штору, тут же взяв тему разговора в свои руки. Политика её сейчас не интересовала.
– Вы слышали, на следующей пятирице в Сонтис прибывает сама Илисия Ксорес, будет давать у нас вокалы, быть может, даже останется до наступления праздников – мне все уши в городе прожужжали. Папа, ты должен достать нам всем билеты в ложу Наместника.
– Да, конечно, чего это ты вдруг вспомнила… Ты не находишь, её манера исполнения несколько вульгарна? Так говорят многие…
– Многие! – Лиона фыркнула и от возмущения даже топнула ножкой, так что перегруженный паланкин покачнулся. – Эти «многие» ничего не смыслят в искусстве! Стоит талантливому человеку привнести в своё исполнение чуточку новизны, как все дураки вокруг вопят об «отходе от канонов»!
– Боги, Лиона, как можно так выражаться? – Сандраг переглянулся с сенатором. У обоих на лицах было написано непонимание «их поколения». Лиона, предчувствуя, что разговор начинает клониться к неизменной теме скорого её замужества, поспешила усыпить страдающих от жары «взрослых» шумными восторженностями. Нет, с ними не стоило говорить ни о чём возвышенном, им это было недоступно. Хорошо хоть, что паланкин почти тотчас остановился. Они прибыли.
В распахнувшуюся дверь ворвался смешанный аромат утончённых благовоний и лёгкий, едва заметный дух немытых тел. Постоянный букет лож для покупателей, комфортное место для богатых и знатных людей было устроено в глубокой тени, так, чтобы помост, освещённый прямыми лучами Кзарры, был хорошо виден, но при этом не давал ощущения физической близости с предметом купли-продажи. Ещё один элемент двуличности, которую так не терпела Лиона.
Дальше всё пошло по заведённому порядку. Лощёный распорядитель, видно, из обедневшей знати – хозяин помоста держал его за талант убалтывать гостей на более дорогие покупки – вился вокруг них вьюном, рассыпая комплименты их головным уборам, «неописуемой красе» Лионы и без остановки повторяя, какой «вот увидите, замечательный товар вам сегодня предложат». Потом следовал непременный поднос с прохладительными напитками и вполне приличными ледяными грушами с самих вершин Лазурных гор. Мужчины важно надували щёки, давая хорошую цену за малый гурт темнолицых иронцев. Эти, знала Лиона, были свирепыми противниками в дельте далёкой реки Минн, однако здесь, в Сонтисе, им было слишком холодно. Трудиться будут хорошо, вон какие здоровяки, однако тонкой работы им не поручишь, так, рубить лес да работать на плантациях. Достаточно неприхотливы и не требуют особого догляда. Нет, всё-таки в том, что боги одни народы наделяют силой, а другие разумом, есть своя правда, с фактами не поспоришь, без рабочей силы плантации быстро пришли бы в упадок, а так – невольники больше не принуждены бродить по своим