Рики облегченно вздохнул, когда удаляясь, затопали сапоги стражников. «Не меньше дюжины, — отметил он». С их же слов, это лишь малая часть из объявившихся по его голову. К такому повороту событий он абсолютно не был готов. Что теперь прикажете делать, госпожа удача?
Фибус обещал опасное, но не представляющее особых трудностей дело, за что щедро платил. Но как же так получилось, что относительно небольшое количество стражников, которые лишь отвечали за доставку осужденного на место казни, вдруг увеличилось до нескольких сотен? Меньшее количество попросту не сумеет полноценно блокировать район.
Подставили… Но зачем? Разве будет Выворотень рисковать репутацией? Да после такого к нему не наймется ни один приличный делец. Народная молва быстро подхватывает и разносит худое.
А может, он и сам не знал, что посылает Рики на верную смерть? Грех разбрасываться ценными кадрами и лишаться выгоды, которую исправно приносил Фрид и подобные ему люди.
Впрочем, лучше об этом подумать позже, а сейчас лучше бы озаботиться насущными проблемами и обмозговать план отступления.
Вряд ли стража снимет блокаду в ближайшее время. Воды у него с собой — одна походная фляга, да пузырек тонизирующего зелья, а значит, он не протянет и трех дней. Под конец срока, когда воины устанут ждать и немного расслабятся, из него получится прекрасно выжатый лимон, а не боец готовый оказать сопротивление. К тому же, человек в балахоне очнется раньше, да и изможден он пытками в удушливой камере. Груз, а не полноценная подмога.
Быть может, разбудить и объясниться, пока в переулке никого нет? В Сар-городе Фрид бывал наездами, и потому мог банально упустить из виду то, что коренному городскому жителю кажется чем-то само собой разумеющимся. Выворотень не вдавался в такие подробности, когда рассказывал о предстоящем деле, но складывалось у Рики впечатление, что для укутанного в черную шерсть человека город является родным.
Он привык доверять интуиции, да и выбора более не оставалось.
Прильнув к щели меж штакетин, он внимательно осмотрел улицу, вслушался — никого и ничего, лишь потрескивает тихонько камень на солнце. Обернулся к приговоренному, нащупал голову и стянул капюшон. В полутьме прошитой тонкими пыльными лучами, которые только затрудняли восприятие, приходилось действовать наощупь. Нашарил в суме склянку с противоядием. Откупорил и, зажав бедняге рот, ненадолго поднес едко пахнущую жижу к его носу.
Человек слабо шевельнулся раз, другой. Потом забился судорожно — наверное, думал, что заживо похоронили, когда открыл глаза и увидел лишь тьму; ощутил, сырую прохладу.
— Успокойся, — прошептал Фрид. — Я — друг. Ты сбежал. Зрение скоро вернется.
Как разъяснил алхимик, подвергнутый действию зелья человек после пробуждения несколько минут будет оставаться слепым и сможет понимать лишь несложные фразы. Главное удержать его в этот момент, чтоб не наделал глупостей, за которые потом будет стыдно.
Рики усилил хватку, когда тот забился пуще прежнего:
— Я — друг, — повторил он с нажимом. — Ты — жив. Сбежали.
Человек моргнул и уставился на Рики, как ему показалось, с надеждой. Осознав, наконец, что находится в безопасности, он успокоился, перестав сопротивляться.
— Я уберу руку, а ты не кричи. Вокруг полно стражников. Если нас услышат… — Сделал многозначительную паузу: — Ты понял?
Угрюмый кивок в ответ Рики Фрид принял, как знак согласия.
Глава 2. Юстина Эбберг
Горничная вошла, когда Юстина за ширмой меняла ночную рубашку на повседневный наряд. Воздушные шаровары и свободная белая блуза из тонкой ткани нравились ей куда больше корсетов и пышных многослойных юбок, переполняющих улицы Сар-города стоит солнцу умерить пыл. Иногда на нее недобро косились — не все готовы были принять радикальное изменение дамского наряда, но скидка на то, что Юстина являлась уроженкой Чулушты, о чем красноречиво говорил разрез глаз, делала свое дело. Недовольные мужчины, воспринимавшие ее одежду как вызов собственной мужественности, поспешно отворачивались, стоило встретиться с ними взглядом, дамы с полупрозрачными ажурными зонтиками в руках, завистливо шептались вслед. О норове дочерей Чулушты наслышан весь Разделенный мир, от болот до Восточного моря.
— Простите, — сказала горничная, разглядев силуэт за ширмой. Одета девушка была в форменное платье с белоснежным передником, а голову венчал кружевной чепец. — Все постояльцы спустились на обед, думала и вы… Не помешаю?
Выглянув из-за ширмы, Юстина сделала вид, что улыбнулась:
— Я скоро ухожу, — сказала она. Не только люди с достатком, но и последняя служанка в гостинице пытались выказать ей свою неприязнь. Вот, например, чего ей стоило постучаться прежде, чем решилась в номер войти? Верно говорят — мол, смелость города берет.
Жаль только, не все те смелые выживают.
Юстина заправила последнюю пуговицу, проверила ремень. Придирчиво досмотрела на предмет чистоты пару ботинок на подставке. Удовлетворившись, сбросила тапочки. Мягкие мокасины ей, конечно, понравились бы больше, но по меркам здешнего консервативного общества она и так выглядела нелепо и даже вульгарно. Ни к чему привлекать дополнительное внимание, которое и так порой принимало болезненную форму.
— По дому скучаете, — толи спросила, толи поведала горничная, прибирая постельное. — Толкуют, что климат там мягче, пейзаж интереснее. Была б на месте вашем — никто с гор не заставил бы спуститься.
«И мне говорят, что я вульгарна?» — с удивлением обнаружила Юстина.
— Когда представится отпуск, — сказала она, — не упустите возможность побывать в Чулуште. Будьте уверены, Маме понравится ее новое дитя — я замолвлю за вас словечко.
Втиснув ноги в тесные колодки, она покинула комнату. Впавшая в ступор горничная, побледнев, хлопала глазами. Почувствовала, что перегнула палку.
— Вот еще! — сказала Юстина, на миг заглянув обратно. — Под кроватью, пожалуйста, уберитесь. С трупа столько крови натекло… да и сам он пованивать начинает.
Под протяжный вздох и грузное падение лишенного сознания девичьего тела она прошла мимо десятка массивных дверей с номерами — все они оказались закрыты, протопала по ковровой дорожке к винтовой лестнице.
О трупе она конечно соврала. Не было в номере ничего предосудительного. Ни крови, ни остывших останков, с которых она могла бы натечь. Пока — не было.
Навстречу попалась парочка: девушка в юбке до пола и легком жакете изящно поправляла съехавшую на бок шляпку, сопровождающий ее молодой человек в приталенном костюме так же изящно шутил. Спустившись на несколько ступенек, Юстина почувствовала на спине его заинтересованный взгляд, которым тот измерил ее с ног до головы, посвятив значительное время нижней части туловища. Будто выбирал товар на южном невольничьем рынке.
То, как смотрел на девушку в брюках молодой повеса, не ускользнуло от его спутницы — одернула за рукав, бросив вслед что-то презрительное.
Перед тем как скрыться за очередным витком лестницы Юстина обернулась, удерживая на лице небрежную усмешку. Парочка сделала вид, что вспомнила о неотложных делах и