Несмотря на поставленные условия, маленькая империя уверенно расширялась, упрочняя в обществе положение Хозяина подворотен. Еще несколько лет и, если не допустит роковой ошибки, Выворотень сможет разговаривать со всем Разделенным миром от имени Сар-города. Без оглядки на церковников и городскую управу. А затем и ставить условия при решении жизненно важных вопросов.
Был еще Кариссай, давний партнер и соперник, но с ним, как говорила Мама, вопрос постепенно решался. Рано или поздно он должен был превратиться в верного вассала Выворотня или скоропостижно исчезнуть, бесследно исчезнув в ночи. Юстине было все равно, но иногда она ловила себя на мысли, что второй вариант устроит ее гораздо больше, чем первый. Внутри полированного деревянного ящика проклятый старикашка должен смотреться просто шикарно.
За время, пока она отдыхала в тени подсохшего вяза, ее не минуло ни единой живой души. На улицу никого сейчас из-под палки не выгонишь. Даже посыльные и мастеровые без крайней на то нужды старались не казать лишний раз носа наружу. Выбирали работу на дому, куда не проникали губительные лучи дневного светила.
Только самые отчаянные и подневольные — вроде тех работяг, что сооружали на площади Просвещения виселицу, вынуждены были проводить день на солнцепеке.
Спустившись с холма, Юстина направилась к дому Лориани. Пешком. Она могла бы арендовать лошадь для прогулок или нанять паровую коляску — все связанные с работой расходы за пределами Чулушты, как и полный пансион в гостинице, где она снимала комнату, оплачивала Мама; но предпочла проделать этот путь на своих двоих. За время прошлого своего визита она не успела обстоятельно изучить город и сейчас восполняла упущенное.
Она не знала, зачем Выворотню понадобились услуги дочерей Тысячеглавой, но одно она понимала абсолютно точно — случилось нечто из ряда вон, раз он нашел силы наступить на горло собственному страху и гордости, забыв обоюдные обиды и ущерб, какой понес сам, когда погибли сестры в прошлое свое появление в Сар-городе. Решил отыграться в другой раз?
Через полчаса топтания булыжной мостовой девушка оказалась у деревянных окованных металлом по углам ворот. Ее поднятой руки не хватило бы, чтобы достать до верха, где начинался частокол из устремленных в небо метровых железных пик.
Отстучала тяжелым кольцом о выщербленную древесину. Услышала грозное:
— Кого нелегкая принесла?!
— Открывай, у меня встреча назначена, — ответила она, ничуть не смутившись.
— Предъяви приглашение хозяина.
Открылось узкое смотровое окно, и на Юстину уставился внимательный черный глаз обрамленный сетью глубоких морщин. Один. Другой был скрыт под тугой матерчатой повязкой.
— Больно жарко у вас тут, чтобы ношу лишнюю с собой таскать, — сказала она. — Оповести о приходе Юстины Эбберг.
— Хозяину не до уличных попрошаек сейчас. Вечером приходи, если за наймом явился, да только что ты ему, малолетка, предложить можешь? Он к мальчикам равнодушен, — усмехнулся привратник. — Попытай счастья в одном из домов терпимости — они любят таких… с милыми личиками.
— С глазом не жаль расставаться было? А то ведь можно и второй невзначай потерять… — сказала Юстина, скептически осматривая забор. Там пики были установлены не так часто, но из прорех между ними выглядывала колючая проволока. Если взять разбег и опереться ногой вот сюда, а другой оттолкнуться от основания, то она могла бы попробовать перескочить преграду… Только заниматься руко- и ногомашеством сейчас не входило в ее планы. Не для того Мама посылала свою избранную дочь, чтобы она свободно, средь бела дня, демонстрировала запретное искусство.
— Шел бы ты отсюда, парень, коль здоровье дорого, — посоветовали со стороны двора. — Пока я добр, да еще прошу по-хорошему… — голос одноглазого заметно почерствел. Попала в точку — достало его упоминание об уродстве. — Тебе, шалопай, два раза повторять надо? Бегаешь-то хорошо? А то моя свора изголодалась уже… — натужно рассмеялись из-за воротины.
Короткая прическа и привычка к мужским нарядам вновь сыграли с Юстиной злую шутку: ее нередко путали с молодыми людьми.
Быстро глянув по сторонам, не идет ли случайный прохожий, девушка склонила на бок голову:
— Жалкая ночная тварь, — процедила она сквозь зубы, — ты хуже двухвостки. Только и можешь, что из укрытия вякать, да ноги господину лизать.
— Хо-хо! Норовистый, как погляжу, — выдохнул привратник, искренне и немного удивленно — ничем его не проймешь… — Вопреки ожиданию подался ближе. — Да я тебя лично на кусочки разделывать бу…
Попытался отпрянуть, когда девушка без замаха сунула руку в смотровое окно. Скрипнула белая блуза, разрываясь о зазубренную медную окантовку. Удар кулаком пришелся в переносицу, одноглазый охнул от неожиданности, потерял равновесие.
Крепко ухватив его за грудки, Юстина уперлась ногой в иссеченное песком дерево и коротко дернула на себя.
Ворота содрогнулись от глухого удара. Взлетела потревоженная пичуга. Крякнув, человек обмяк в руке, став неприлично тяжелым, и сполз по воротине наземь.
Сделав шаг назад — разодранный рукав остался на той стороне, Юстина стала разминать кисть. Потом обратила внимание на блузу: нежная ткань порвалась, до неприличия обнажив часть плеча и шеи. Постаралась приладить лоскут на место, но тот спадал от малейшего движения.
Маневр был рискованный. Если бы там стоял еще один, с мечом наголо, не видать бы ей больше руки по самый локоть. Но ее ждали — не знали только кто конкретно пожалует. А потому руки рубить первому встречному не стали бы. На это и был расчет.
Бросив бесплодные попытки привести себя в порядок, она стала ждать реакции. За стеной встревоженно перекликались, слышалась неразборчивая ругань и возня. Кого-то тащили прочь от ворот. Потом подошли к окну. Мельком глянув наружу, принялись отпирать засовы.
За настежь раскрытыми створками ворот, во дворе, ее встретил десяток воинов в доспехах желтой кожи. Оружие, что примечательно, из ножен они не вынимали, но были настороже. Во главе стоял темнокожий, одного роста с девушкой. Из защитного снаряжения на нем была надета только легкая и гибкая кираса из чешуек молодого броненосца, какие добывали отчаянные головы в Железном лесу. Она хороша против ударов по касательной, может выдержать и прямое попадание стрелы на излете, но абсолютно бессильна против копий и прямых рубящих среднего бойца.
Выходит, воин большей частью в бою полагался на скорость реакции, ловкость и гибкость. И, раз до сих пор жив-здоров, выбор его был верен.
Дикой своры псов, о которой упоминал привратник, конечно же нигде не было. Если и имелись какие дворняги, то появляться на солнцепеке они явно не собирались. Их берегли для ночной прохлады, когда периметр владения тонул в непроглядной мгле.
— Эбберг, — гортанно пролаял чернокожий и с достоинством поклонился. — Юстина? Мы оповещены о