Мы едем дальше. Добираемся до Владика и проезжаем его насквозь. Оказывается, во Владикавказе собирают фары и прочую электронику для белорусских тракторов. Родина – она везде!
До Грузии остается буквально пара сотен километров. До границы меня подвозят две пожилые женщины:
– Мы просто путешествуем. Сейчас вот едем к погранпереходу, а потом вернемся назад – у нас нет заграничных паспортов.
Мы приближаемся к границе. Накрапывает мелкий дождик. Между Грузией и Россией нет пеших пограничных переходов, поэтому я вынужден искать машину, чтобы пересечь границу. Мне почему-то всегда везет в этом деле, и я вписываюсь в первую же тачку к русской семье из Смоленска. В салоне мне сразу же вручают целый пакет еды.
Мы едем в Тбилиси, а точнее, пока карабкаемся со скоростью около тридцати километров в час по старой военной дороге на перевал высотой в две тысячи восемьсот метров. Водителя снова зовут Сергеем, и он то и дело останавливает машину, чтобы пофотографировать.
Вокруг бедные деревни и стада овец – никаких магазинов и торговцев сувенирами. От высоты у меня закладывает уши. Здесь все такое родное, что хочется выскочить из машины и убежать в горы.
Ночью мы въезжаем в Тбилиси. С первых секунд я понимаю, что мне здесь понравится. На прощание Сергей снова одаривает меня едой и водой, так что в следующие пару дней никаких денежных трат не предвидится.
Мы прощаемся, и я иду к ближайшей лавочке в парке. Чекаю wi-fi и тут же нахожу несколько фри-точек. Кажется, сеть с названием Tbilisi loves you – это как раз то, что нужно. Исследую ближайший фонтан на предмет мелочи – неудача. Позже я узнаю, что в Грузии вообще не принято бросать монеты в фонтаны.
Раскидываю по каучсерфингу запросы на вписку на ближайшие дни. Понимаю, что шанс получить ответ сразу крайне мал, поэтому отправляюсь на прогулку по ночному Тбилиси. В пешеходном переходе встречаю двух азиатов – парня и девушку:
– Hey! Do you speak English?[1]
– Yes, sure.[2]
– Or maybe Russian?[3]
– Ах-ха, да-да, мы говорим по-русски.
– Откуда вы, ребята?
– Мы из Казахстана, из Алма-Аты.
– О, я был в Алма-Ате в прошлом году, когда гонял стопом в Китай.
– Ого, да ты каучсерфер?
– Типа того, но каучем я мало пользуюсь. Вы не знаете, где я могу сегодня заночевать?
– Э-э-э, нет. Ничего в голову не приходит. Но ты можешь пойти к нам.
– Хорошо, пойдем к вам!
Ребят зовут Виталик и Асель. Они работают в какой-то британской компании в Алма-Ате, поэтому прекрасно владеют английским. Говорят, что в Грузии их все зовут “Made in China”. Виталик и Асель путешествуют в основном на самолетах и долго смеются, узнав, что я никогда в жизни не отрывался от земли выше, чем на пять метров. Виталик не понимает, за что грузины называют русских оккупантами:
– Да если бы не русские, их бы турки с персами на хер всех повырезали! Что они могут здесь? На севере – горы, на юге – мусульманский рай. Вон армян всех перемочили и грузин бы всех перемочили. А теперь они обижаются…
Ребята снимают квартиру в центре Тбилиси. Мне выделяют кровать в отдельной комнате и дают пакет персиков.
Сигареты и татуировки
Утром я отправляюсь на привычное место у фонтана, чтобы посидеть в интернете. Пока я проверяю почту, ко мне подсаживается местный мужичок:
– Hello, where are you from?[4]
– Hi! I’m from Belarus.[5]
– О-о-о, так вы говорите по-русски?!
– Да-да, конечно.
– А я смотрю, что у вас такой же компьютер, как у меня, – он достает из своей протертой сумки точную копию моей малютки.
– Действительно. У нас много общего!
– Ах-ха-ха! Это вы шутите! Ах-ха-ха!
Так я знакомлюсь с крутым перцем Зазой. Ему пятьдесят лет. Он беженец из Осетии. Говорит на пяти языках и учит еще два. Заза обходит собак за две улицы, спит только при включенном свете и не выносит мух. О Беларуси у него хорошие воспоминания:
– Вы знаете, когда мне было двадцать четыре, я познакомился с одной девушкой в Гомеле. Мы подружились, но вскоре мне нужно было уезжать. Она призналась, что беременна. Не знаю, правду она говорила или нет. Возможно, у меня в Беларуси есть сын. Я постоянно об этом думаю. Я пытался ее разыскать, но ничего не вышло. Вот бы найти ее когда-нибудь. Правда, у меня нет ее адреса, только имя.
Если на глаза Зазе попадается какое-нибудь отреставрированное здание, он начинает страшно ругаться на всю улицу, размахивать руками и спрашивать у прохожих:
– Ты видишь, что делают? Вообще уже охренели, что ли?
Заза приглашает меня в чайхану, которая находится рядом с серными банями:
– Я беженец, мне государство дает льготы и пенсию. Вот раньше у меня бизнес был, я бутылки собирал, а теперь я устроился на работу гидом по Тбилиси. Но мне не нравится – они заставляют все наизусть учить. Зачем наизусть?
Заза френдит меня на Фейсбуке и говорит, что в прошлом году познакомился с одним журналистом и организовал ему встречу с бывшим президентом Грузии – Шеварднадзе. На прощание он дарит мне несколько лари и растворяется в городском пейзаже.
Я решаю, что кэш нужно срочно спустить, и отправляюсь в грузинский ресторан за десятком хинкали. Вспоминаю, что я тоже в какой-то степени журналист и должен все фотографировать. Кладу фотоаппарат рядом с собой, чтобы снять свой обед, но в следующий раз вспоминаю о нем, когда уже доедаю последнюю хинкалину.
Получаю эсэмэску от ребят, у которых остановился. Пишут, что не смогут сегодня вернуться в Тбилиси. Мой рюкзак лежит у них дома, а с собой у меня только ноут и фотокамера.
Делать нечего, я отправляюсь в ближайший бар, чтобы найти человека, который смог бы меня приютить. Этим человеком оказывается Бая, девочка двадцати лет, невысокого роста. Я отрываю ее от чтения книжки. Через три минуты знакомства она приглашает меня к себе. По дороге мы забегаем в “Мак” за картошкой фри:
– Я живу в квартире с сестрой и ее подругой.
– Ты снимаешь жилье? Сколько это стоит?
– Я снимаю его бесплатно. Есть такая схема – мой отец одолжил хозяину квартиры десять тысяч лари, и за это я живу в его квартире бесплатно.
Первое, на что натыкается мой взгляд, когда я вхожу в Баину квартиру, – это огромная полка с книгами. Их действительно много и почти все на грузинском языке. Кухня по размерам точно такая же, как в родительской хрущевке в Минске. Я сажусь на пол, Бая закуривает. Я стараюсь понять, кто она, задаю много вопросов, но девчонка ловко уворачивается. Бая курит с тринадцати лет, учится программированию,