Продуманность производимого впечатления, тщательность исполнения того, что его хулители цинично именовали «номером», нисколько не смущали его: для того чтобы вырвать зрителей из лап Противника, предлагающего программы, отравленные ядом эротики и насилия, необходимо иметь все преимущества на своей стороне. В течение последних двух лет его успех постоянно рос; самые влиятельные коммерческие фирмы оспаривали друг у друга право на финансирование его еженедельного «Часа Господня». Он выражал свою признательность, истово молясь вместе с женой и детьми – их у него семеро. Каждую неделю ему сообщали данные бюллетеня Нельсона, в котором указывалось, как котируется та или иная программа: он постоянно занимал место почти на самой вершине и никак не мог сдержать чувства гордости и трепета, охватывавших его при мысли о том, что благодаря его усилиям Господь по результатам опросов входит в первую пятерку, занимая свое место сразу после Beverly Hillbillies, «Неподкупных» и Crysler Comedy Show. При малейшем падении этих показателей он уединялся в храме, где часами напролет предавался размышлениям, дабы войти в личный контакт с Тем, Кто лучше всяких экспертов с Мэдисон-авеню знает сердца человеческие и способы воздействия на них. Пусть в адрес д-ра Хорвата сыплются обвинения в «дурном вкусе», «духовном донжуанстве», пусть его называют «цветным широкоэкранным махинатором, утыканным стереофонической аппаратурой», – его это вовсе не волнует; в такого рода поношениях явственно слышится голос обманувшегося в своих надеждах великого Конкурента – того, кто пытается усыпить бдительность людей, дабы утвердить власть тьмы.
Ибо в понимании миссионера Дьявол – это не какая-то символическая фигура, а вполне реальное живое существо: Зло есть не «что-то», а прежде всего – «кто-то», некая движущая, недремлющая, постоянно действующая сила, которую невозможно захватить врасплох. Оно есть зачинщик многих человеческих деяний, способный одновременно и разжигать кубинские или вьетнамские события, и прятаться под балахоном ку-клукс-клана, и вести антиамериканскую пропаганду в странах третьего мира. Нечто вроде менеджера – в прямом смысле слова – и преподобный Хорват не усматривал ничего скандального или недостойного в том, чтобы, со своей стороны, тоже стать своего рода менеджером, действующим в интересах Господних.
Так вот: оскорбления он пропускал мимо ушей; думая обо всем этом, он обычно складывал руки на груди – именно так он и сидел сейчас в стремительно несущемся над вулканами Центральной Америки самолете, хладнокровно просматривая свежие газетные вырезки, которые прихватил с собой, сунув в портфель. «Преподобный Хорват использует в религиозной деятельности рекламные приемы, достойные компании „Кока-Кола“; должно быть, в глубине души он лелеет мечту о том, чтобы разлить Господа в бутылки и залить этой панацеей рынок развивающихся стран», – писала одна из так называемых «прогрессивных» газет. «Между тем д-р Хорват определенно обладает чутьем в области организации театрального зрелища, его выступления никак не назовешь неубедительными; но напрашивается простой вопрос: совместимы ли используемые им средства с достоинством сана священника и не вкладывает ли он в свои публичные выступления добрую долю нарциссизма и тщеславия?» – так отозвался на его выступления «передовой» журнал, издаваемый доминиканским орденом. Количество людей, обращенных в веру после каждого из проводимых им собраний, было вполне достаточным для того, чтобы вызвать чувство горечи в кругах католиков. Впрочем, иногда он испытывал некое артистическое опьянение – может быть даже, им овладевало сознание собственного могущества и власти – когда, раскинув руки, он возвышался над толпой верующих или когда после раскатов последних произнесенных им слов, после последнего взмаха рук из зала, сквозь границу тьмы и омывавшего его света, неслись неистовые приветственные возгласы.
Но никогда он не забывал о том, что эта горячая любовь была направлена к Господу. Опьянение, гордость, приподнятое чувство, охватывавшее его в такие мгновения, – в силу чего он и получал упреки в «тщеславии» – просто доказывали, что он – такой же человек, как и все, подверженный тем же искушениям, и, стань он даже в один прекрасный день президентом Соединенных Штатов, никогда он не опустится до того, чтобы забыть об этом.
Ему никогда не приходило в голову вступить в борьбу за получение мандата на выборах в высшие эшелоны американской народной власти, но когда Господь наконец займет этот ключевой пост – настанут поистине великие времена.
Оставшиеся газетные вырезки он просмотрел бегло. "Редкостная сила веры, страстное желание спасти мир не способны никого оставить равнодушным… " "Эффектный профиль, достойный Греты Гарбо… Увы, кинематограф д-ра Хорвата лишен прелести великого немого… " Это из газетенки, выходящей небольшим тиражом, и потому не стоит внимания. Добрая доля критики была направлена на его физические данные: «Своими длинными светлыми волосами, лицом классического рыцаря без страха и упрека Его Преподобие невольно напоминает всех Белых Ангелов кеча, в ходе театрального боя наголову разбивающих на ринге предателя Черного Билла». Но д-р Хорват вовсе не собирался прибегнуть к искусству пластической хирургии, дабы лишить черты своего лица того, что могло порадовать глаз женской половине аудитории и произвести на нее впечатление; если профиль может оказаться полезным в борьбе с беспрестанно рыскающим по всей земле темным бродягой, он не колеблясь извлечет из этого пользу. Д-р Хорват сунул вырезки в портфель и постарался забыть о них.
В эту страну миссионер направлялся впервые., но ему было известно, что его помощь здесь крайне необходима. Дурная слава, которой пользовалась местная столица, ставила ее на одно из первых мест в истории греха Западного полушария. Этот затерянный уголок Центральной Америки, в духовном отношения не менее отсталый, чем в экономическом, марал бесчестьем весь континент. Среди бела дня здесь открыто торговали наркотиками. Главная улица столицы изобиловала как публичными, так и игорными домами; и в довершение всего этого ужаса – в кинотеатрах демонстрировали фильмы такого отвратительного толка, что при одной лишь мысли об этой мерзости преподобный Хорват с едва сдерживаемым нетерпением и яростью великого спортсмена, рвущегося в бой, на ринг, чувствовал, как у него сжимаются кулаки и напрягаются мощные, как у борца, мускулы.
Его решение принять сделанное ему официальное приглашение вызвало возмущение в определенных кругах. Полагали, что ему не следует своим присутствием оказывать честь правительству, продажность, беззаконие и жестокость которого были общеизвестны. Д-р Хорват считал этот довод не слишком убедительным. Отказываться от битвы с врагом под предлогом, что Противник ведет себя низко, означало бы развязать руки низости. Куда больше его заботило плохое знание языка, но должны же были эти люди немножко овладеть английским, общаясь с туристами, приезжающими туда, увы, отнюдь не ради развалин культуры майя и далеко не в