Северин посмотрел на часы: осталось еще две минуты.

Члены Вавилонского Ордена, чьи лица были спрятаны под масками, обмахивались белыми веерами. Они бормотали что-то себе под нос и, кажется, тоже не могли дождаться окончания аукциона.

Северин задрал голову: с потолочной фрески на него пристально смотрели мертвые боги. Он пытался не обращать внимания на стены, но все же опустил глаза, и его взгляд скользнул по символам двух оставшихся французских Домов: полумесяц Дома Никс и колючие, переплетенные тернии Дома Ко́ры. Остальные два символа были давно стерты и позабыты.

– Дамы и господа Ордена, объявляю весенний аукцион закрытым! – объявил аукционист. – Сегодня мы все были удостоены чести наблюдать за невероятным обменом. Как вы знаете, этилоты прибыли к нам из далеких мест, таких, как пустыни Северной Африки и роскошные дворцы Индокитая. Мы еще раз благодарим два почтенных французских Дома, которые согласились принять у себя наш весенний аукцион. Славься, Дом Никс. Славься, Дом Ко́ры.

Северин поднял руки, но не стал аплодировать. Длинный шрам, проходящий по его ладони, засеребрился на свету, напоминая об отвергнутом наследии.

Северин – последний из рода Монтанье-Алари, прошептал название своего Дома. Славься, Дом Ванф.

Десять лет назад Орден объявил о том, что родословная Дома Ванф прервалась.

Орден солгал.

Прислушиваясь к торжественной речи аукционера о священном и тяжком бремени Ордена, Северин дотронулся до маски, скрывающей его лицо. Маски, которая на самом деле ему не принадлежала. Она напоминала сплетение металлических колючих терний и роз, покрытых инеем. Розы на сотворенной маске никогда не увядали, а лед не таял. Это была маска посыльного Дома Ко́ры, который, если Северин не ошибся с дозой, все еще дрых в роскошном номере отеля «Эдем».

Согласно сведениям, полученным от проверенных информаторов, предмет, ради которого Северин пришел на аукцион, должен был появиться в зале с минуты на минуту. Он прекрасно знал, что произойдет дальше. Участники будут вяло состязаться за представленный лот, заранее зная, что на него уже положили глаз представители Дома Никс. Конечно, Дом Никс выиграет аукцион, но артефакт все равно достанется Северину.

Он улыбнулся краешком губ и взмахнул пальцами, притянув к себе хрустальный бокал с шампанским. Северин поднес бокал к губам, притворяясь, что делает глоток; в то же время он внимательно изучал планировку зала. На всякий случай он мысленно отметил каждый выход из помещения. В толпе он заметил Гипноса – младшего наследника Дома Никс. Северин не разговаривал с Гипносом с тех пор, как они были детьми.

В детстве они были друзьями и соперниками, одинаково воспитанными и готовыми унаследовать фамильные Кольца от своих отцов.

Но это было так давно.

Северин отвернулся от Гипноса и посмотрел на лазурно-голубые колонны, обрамляющие южный выход. У западной двери неподвижно стояли четыре Сфинкса – это были загадочные и молчаливые люди в костюмах и крокодильих масках.

Неприступность Ордена была их заслугой: никто не смог бы украсть ценный артефакт и уйти безнаказанным. С помощью своих масок Сфинксы могли без труда выследить любой предмет, помеченный символом того или иного Дома. Но Северин знал, что артефакты доставляют на аукцион чистыми, то есть новые владельцы помечают их только в самом конце. Это означало, что между продажей и процессом передачи артефакта победителю оставалось немного драгоценного времени, когда можно было провернуть кражу. В таком случае даже Сфинксы не смогли бы ничего отследить.

Но не стоило забывать, что даже непомеченный предмет надежно охранялся.

Северин окинул взглядом северную часть зала: именно там находилась комната хранения, в которой все непомеченные артефакты дожидались своих новых владельцев. На мраморном полу возле входа лежал лев из чистого кварца. Он лениво помахивал своим прозрачным, сверкающим на свету хвостом.

Раздался удара гонга, и внимание Северина переключилось на бледного мужчину, стоявшего на сцене.

– Наконец-то пришло время для нашего последнего и самого ценного лота. Этот компас, спасенный из пекинского Летнего дворца в 1860 году, был создан с помощью силы Творения еще во времена династии Хань. С его помощью можно не только ориентироваться по звездам, но и отличать ложь от правды, – объявил аукционер.

Над его головой появилась голограмма, изображающая компас. Это был предмет прямоугольной формы с круглой выемкой посередине. Его поверхность со всех сторон была испещрена китайскими иероглифами.

Перед владельцем компаса открывались потрясающие возможности, но все же Северина интересовал не сам артефакт, а карта, спрятанная внутри его. Краем глаза он заметил, как Гипнос нетерпеливо хлопнул в ладоши.

– Начальная сумма – пятьсот тысяч франков! – воскликнул аукционер, и один из представителей итальянской фракции поднял свой веер.

– Пятьсот тысяч от месье Монсерро. Кто-нибудь еще? – На этот раз руку поднял Гипнос.

– Шестьсот тысяч, – сказал аукционер. – Шестьсот тысяч раз, шестьсот тысяч два…

По залу прокатилась волна приглушенного шепота. Все присутствующие прекрасно понимали, что нет никакого смысла биться за договорной лот.

– Продано! – объявил аукционер с наигранной улыбкой. – Лот отправляется к Дому Никс за шестьсот тысяч франков. Глава Дома Гипнос, не забудьте отправить вашего посыльного вместе с одним из слуг в комнату хранения на традиционную восьмиминутную экспертизу. В конце аукциона вы сможете пометить артефакт с помощью Кольца вашего Дома.

Северин выждал пару минут, вышел из аукционного зала и торопливо направился к кварцевому льву. За спиной льва сгущалась тьма, обрамленная мраморными колонами. Глаза животного безразлично скользнули по молодому человеку, и Северин с трудом подавил желание еще раз прикоснуться к своей маске посыльного Дома Ко́ры. Как посыльному, ему было позволено войти в комнату хранения и взять в руки один из артефактов, но только в течение восьми минут. Северин надеялся, что украденной маски будет достаточно для того, чтобы попасть в комнату, но, если лев попросит его показать каталожную монету, – ему не жить. (Монета была создана силой Творения для того, чтобы определить местонахождение каждого предмета, помеченного символом Дома Ко́ры). Северин обыскал все вещи, что были у посыльного, но так и не смог найти проклятую монету.

Он поклонился кварцевому льву и замер в ожидании. Лев не сдвинулся с места: он пристально смотрел на молодого человека, словно хотел прожечь в нем дыру. Северин чувствовал, как от волнения затруднилось его дыхание. Он презирал себя за жгучее желание обладать этим артефактом. На самом деле, его переполняло так много желаний, что в теле вряд ли осталось место