Я бы предпочла остаться одна, но Питер был для меня лучшей компанией.
Просыпаясь, я каждое утро прислушивалась к себе. Я чувствовала каждую клеточку своего тела, ощущала жжение в груди, которое никак не хотело прекращаться. Сжимающая мой живот сила тоже не отступала. Шло время, и я надеялась, что сны когда-нибудь закончатся. Да, сны волновали меня в первую очередь.
Я боялась ложиться спать. Мне было невыносимо проводить свою жизнь в этом ужасе.
– Не представляю, как моя мать жила с этим. Просто жутко. Однако для нее, наверное, это было неизбежно. Она ведь решила родить меня, несмотря ни на что, а я была вечным напоминанием о случившемся.
Теперь я была почти рада, что Коллам остановил меня тогда, и мы не потерялись в страсти друг к другу, подумала я.
– Пойдем домой, – сказал Питер спустя некоторое время. – Слишком холодно, так и умереть недолго.
Я повернулась и улыбнулась ему.
– Ты же сама прекрасно знаешь, что он не хотел бы этого, – сказал он, глядя мне в глаза. – Даже думать об этом не смей, – он положил руку мне на плечо. Этот жест утешал меня лучше любых слов.
– Сначала мы часто говорили о Колламе. А сейчас о нем почти никто не вспоминает.
– Они не хотят причинить тебе боль.
Я кивнула.
Кажется, моя семья забыла его куда быстрее меня. Что, конечно, не было неожиданностью.
После каникул Питер отправился на учебу в Эдинбург. Без него дом казался мне пустым. Когда он приезжал домой раз в две недели, большую часть своего времени он проводил у Эриксонов, готовясь к следующему экзамену для посвященных. Он собирался стать преемником доктора Эриксона. С ним всегда было интересно поговорить.
– Доктор Эриксон рассказывал тебе что-нибудь? – спросила я, с нетерпением хватаясь за каждую деталь, которой он мог со мной поделиться. – Совет накажет Элина?
– Ты же знаешь, мне нельзя говорить с тобой об этом. Мой экзамен состоится на следующем собрании Совета, и я должен хорошо к нему подготовиться. Третьего шанса мне не дадут, – осторожно сказал он, пытаясь отвлечь меня.
Все общались со мной так, словно я была из стекла и могла разбиться от какого-то неправильного звука.
– Ты прекрасно справишься со своими обязанностями посвященного, я в этом не сомневаюсь.
– Сейчас заседаний гораздо больше, чем обычно. Все в панике, – добавил Питер, чтобы дать мне хоть немного информации.
Я почти завидовала ему, потому что он всегда будет частью мира Коллама. Мне ею никогда не стать.
У меня были только воспоминания. Говорят, спустя некоторое время в памяти остается исключительно хорошее. Я каждый день ждала этого дня. Я очень боялась забыть все прекрасные моменты. Жуткое прощание неизменно всплывало у меня перед глазами.
Последние слова Коллама, его прыжок в глубину. Смерть Ареса, трезубец в его груди, взгляд Коллама…
– Иногда мне хочется, чтобы все это оставалось лишь сказкой, – сказала я, зная, как горько это звучит.
Когда мы пришли домой, наш разговор прекратился. Мы оба не могли продолжить переговариваться, потому как Бри и Итан не одобряли разговоры о шелликотах. Они хотели просто забыть обо всем. Им это давалось невероятно легко, из-за чего мне было еще более одиноко.
Я пошла в комнату Амели. Она стала чрезвычайно амбициозной.
– Учишься? – задала я риторический вопрос.
– Ты знаешь, как много времени у меня появилось с тех пор, как мы расстались с Эйданом. Я использую его, пока я не влюблюсь в кого-нибудь снова.
Она озорно посмотрела на меня, кусая карандаш.
Я криво улыбнулась ей в ответ и упала на ее кровать.
– Как думаешь, это будет легко?
Она лишь пожала плечами и вернулась к своим книжкам.
Я стала совершенно равнодушна к учебе. Каждое утро с огромным трудом заставляла себя тащиться в школу. Итан пытался воззвать к моей совести, когда мои оценки ухудшились. Однако в какой-то момент он сдался и, видимо, понял, что смысла в этом не было. Они оставили меня в покое. Дни с тех пор тянулись со стабильностью, которая, казалось, вот-вот сведет меня с ума.
В дождливый октябрьский вечер Софи стояла у входа в школу и ждала меня. Она, как обычно, была одета в балахон, расшитый узором всех цветов радуги, а на голове у нее было что-то вроде тюрбана. Я была рада видеть ее, подбежала к ней и бросилась на шею. Я слишком давно к ней не заходила.
– Ты идешь со мной в магазин, – скорее, скомандовала, а не попросила она.
Я покачала головой.
– Но Софи, – заикалась я. – Я не могу. Ты что, не понимаешь, почему я так давно не заходила к тебе?
– Это все ерунда. Никаких сопротивлений. Кто-то же должен позаботиться о полке Коллама с Шекспиром. У меня нет времени на эту ерунду. А он всегда хотел, чтобы на полке было прибрано.
Я снова покачала головой и сделала шаг назад. Ничто не заставит меня туда пойти. Магазин слишком напоминал мне о Колламе и нашем времени вместе. Он любил бывать в магазине, который был таким невероятно беспорядочным и волшебным.
– Мне очень жаль.
– Только представь себе, Коллам вернется, а полка будет неприбранной, совсем не такой, какой он ее оставил! И что он о нас подумает?
Сбитая с толку, я посмотрела на нее. Она что, с ума сошла?
– Но Коллам же… – заикалась я. Его имя с трудом сошло с моих губ. – Он… – снова попыталась я. У меня на глазах навернулись слезы.
– Мертв? – совершенно равнодушно спросила она.
От этого бессердечно произнесенного слова я отшатнулась еще дальше.
Она покачала головой.
– Я в это не верю. Коллам жив, и он к нам вернется.
– Почему ты так в этом уверена?
– Можешь называть это интуицией, если тебе угодно. Ты пойдешь со мной, или ты тут корни пустить решила?
Она повернулась на каблуках и, звеня украшениями, зашагала прочь.
Я не могла противостоять ее упорству. Поэтому капитулировала и поспешила в город вслед за ней.
Когда мы пришли в магазин, она усадила меня на кресло и поставила на маленький столик рядом со мной кружку с чаем. Меня охватило чувство покоя. Казалось, будто я вернулась домой. Я посмотрела на старые поцарапанные полки с грудой книг, обложки которых мерцали в свете маленьких ламп для чтения. Толстый потрепанный ковер заглушал мои шаги, когда я шла между рядов. С каждым шагом мне становилось все яснее, что я очень скучала по магазину и, прежде всего, по Софи. Спустя некоторое время запах ароматной свечи наполнил комнату, а Софи подошла ко мне с чаем и печеньками.
– Выглядишь изможденной, – заметила она, строго посмотрев на меня. – Ты думаешь, Колламу понравится, когда он увидит, что от тебя остались только кожа да кости? Ты должна заботиться о себе, Эмма. Если ты заболеешь, никому не станет от этого лучше.
Я покорно кивнула и потянулась за печеньем. После того, как мы молча выпили чай, а я съела минимум двенадцать печенек, я вопросительно посмотрела на нее.
– Что мне делать?
– Просто осмотрись, ты обязательно найдешь себе занятие! На прошлой неделе ко мне приехали две новые поставки, их нужно рассортировать, – сказала она, убирая чашки и тарелки на поднос. – И не забывай про полку Коллама! – крикнула она мне, исчезая на кухне. Звон посуды доходил до меня приглушенным из-за шторы, сделанной из звенящих бусин.
Я взяла пипидастр и прошлась по рядам, вытирая пыль с книг. Затем принялась добавлять недавно прибывшие книги в безнадежно устаревшую картотеку Софи и рассортировала их по местам. Компьютерный век здесь не наступил и, вероятно, никогда не наступит. Меня это вполне устраивало. Я красивым почерком выводила надписи на белых карточках.
Лишь в самом конце подошла к единственной наполовину упорядоченной полке в магазине – к полке