Семейство искусно лавировало между московскими царями и польскими королями, получая земли под Смоленском от тех и от других. Родоначальником считался Ян-Ганс Потёмкин (после перехода в православие – Тарасий, что, вероятно, являлось отсылкой к Телезину), у которого было двое сыновей – Иван и Илларион. Они и дали начало двум ветвям потёмкинского рода [2]. Григорий принадлежал к младшим потомкам Иллариона. Как со стороны матери, так и со стороны отца в его предках числились придворные и офицеры среднего звена. Со времён прадеда Григория семья служила только московскому двору. Московская Русь постепенно отвоёвывала у Речи Посполитой земли, утраченные Киевской Русью. Потёмкина уважали смоленские дворяне, где благодаря многочисленным бракам все были друг другу родня. Здешнее общество обладало особой польской идентичностью: если русская знать называлась дворянством, то смоленские аристократы вслед за польскими собратьями именовали себя шляхтичами. Сегодня Смоленск представляется нам неотъемлемой частью России, но когда Потёмкин родился, Смоленская губерния всё ещё была приграничной территорией.
В 1739 году Российская империя простиралась от Смоленска через Сибирь к китайской границе и от Балтики на севере до предгорий Кавказа на юге, но всё ещё охотилась за главной добычей – Чёрным морем. Смоленск был завоёван относительно недавно, при отце Петра Первого царе Алексее Михайловиче в 1654 году, а до этого относился к Польше. Местная знать принадлежала к польской культуре, и Алексей Михайлович сохранил за ней привилегированное положение, а также разрешил Смоленскому полку самому выбирать офицеров (правда, им не позволялось сохранять польские связи) и издал указ о том, что следующее поколение шляхтичей должно жениться на русских девушках, а не на польках. Дома отец Потёмкина мог порой говорить по-польски и надевать широкие панталоны и длинную блузу польского дворянина, но на людях он носил униформу офицера российской армии, более схожую с германской.
Итак, Потёмкин воспитывался в наполовину польской среде и унаследовал значительно более тесные связи с Польшей, чем большинство русских дворян. Эти связи будут иметь значение позже: он приобретет польское гражданство, станет заигрывать с польским троном и даже, по всей видимости, сам уверится в том, что он – поляк [3].
Единственный знаменитый предок Потёмкина – Пётр Иванович Потёмкин, одарённый полководец и впоследствии посол Алексея Михайловича и его наследника Фёдора Алексеевича. Деятельность этого Потёмкина в Европе постоянно сопровождалась дипломатическими инцидентами.
В 1667 году окольничий (один из высших придворных чинов) и губернатор Пётр Потёмкин стал первым русским послом в Испании и Франции, а в 1680 году – дипломатическим представителем во многих европейских столицах. Он прилагал все усилия к тому, чтобы укрепить престиж своего царя в глазах тех европейцев, кто всё ещё считал его варваром. Русские, в свою очередь, были также не чужды ксенофобии и презирали неправославные западные народы не намного меньше, чем турок. В ту эпоху все монархи относились к титулам и этикету с большой скрупулёзностью, и русские понимали, что должны быть в этом вопросе вдвойне внимательны.
Прибыв в Мадрид, посол с окладистой бородой и в богатом облачении стал настаивать, чтобы король Испании обнажал голову всякий раз, когда упоминается имя русского царя. Когда король надел головной убор, Пётр Потёмкин потребовал объяснений. Затем испанцы позволили себе усомниться в титулах царя, что вылилось в конфликт, усугубившийся еще и из-за того, что титулы оказались указаны в неправильном порядке.
На обратном пути в Париж Потёмкин снова затеял спор о титулах, чуть не подрался с таможенными служащими, отказался платить пошлину за свои иконы в драгоценных окладах и русские одежды, усыпанные бриллиантами, жаловался на то, что таможенники требуют слишком много денег, и обзывал их «грязными безбожниками» и «собаками проклятыми». Людовик XIV лично извинился за недоразумения, так как хотел усмирить эту политическую силу, зарождавшуюся на европейской арене. Во время второй поездки в Париж Потёмкин вел себя так же скандально. Позднее он отплыл в Лондон, где был принят Карлом Вторым. По-видимому, это была единственная аудиенция в его карьере дипломата, которая не окончилась фарсом. Во время своего визита в Копенгаген Пётр Потёмкин застал датского короля больным в постели и попросил, чтобы для него поставили кушетку рядом с постелью монарха и дали ему возможность вести переговоры на равных, возлежа по-королевски. Вернувшись, Потёмкин обнаружил, что царь Фёдор Алексеевич умер, и правительница-регентша Софья[8] строго отчитала посла за его чрезмерное усердие. Столь требовательный характер, похоже, унаследовали обе ветви потёмкинского рода [4].
Отец Григория Потёмкина Александр Васильевич Потёмкин был одним из тех нескладных чудаков-военных, благодаря которым жизнь в провинциальных гарнизонах XVIII века была неприятной, но красочной. Этот первый русский прототип полковника Блимпа был почти безумен, постоянно возмущён и безрассудно импульсивен. Юношей Александр служил в петровской армии, прошёл Северную войну и в 1709 году сражался в решающей Полтавской битве, в которой Пётр I одержал победу над шведским захватчиком Карлом XII и тем самым обезопасил как недавно построенный Санкт-Петербург, так и выход России к Балтийскому морю. Затем Александр принял участие в осаде Риги и захвате четырёх шведских фрегатов, был представлен к награде, а позднее получил ранение в левый бок.
После войны ему пришлось отслужить военным чиновником, проводя утомительные переписи населения в удалённых губерниях, Казанской и Астраханской, и командуя маленькими гарнизонами. О его характере и карьере известно немного, но до нас дошли сведения о следующем случае: когда Александр Потёмкин подал в отставку из-за своих ранений, его вызвали к руководству Военной коллегии и согласно традиции попросили снять униформу и продемонстрировать свои шрамы. Раздеваясь, он заметил, что один из членов коллегии служил унтер-офицером под его началом. Потёмкин немедленно оделся и указал на этого мужчину: «ОН будет осматривать МЕНЯ? Я этого НЕ ПОТЕРПЛЮ. Уж лучше останусь на службе, невзирая на то, как болят мои раны!» Сказав это, он стремительно вышел и отслужил ещё два тоскливых года. Наконец в 1739 году, после рождения сына, он, совсем ослабев здоровьем, вышел в отставку в чине подполковника [5].
Старого Александра Потёмкина знали как домашнего тирана. Его первая жена была ещё жива, когда он обратил внимание на Дарью Скуратову, вероятно, посетив поместье Большое Скуратово неподалёку от села Чижово. Урождённая Дарья Васильевна Кондырева была двадцатилетней вдовой почившего главы поместья. Полковник Потёмкин тут же женился на ней. Юную девушку не привлекал ни первый, ни