На одинокой полке рядом с английскими романами в мягких обложках лежала старая кирка с инициалами ее дедушки, М.Л. Он подумал, что сидит на своем месте, на месте себя бывшего, того, который не пропадал на долгих шесть лет, и уже прикидывает, много ли удастся выручить за урожай табака и сколько помощников потребуется, чтобы его собрать и переработать.
Как легко было бы остаться и сделаться полновластным хозяином этого стула. Запросто привык бы к животным, через день-другой запомнил бы их клички и звал ужинать. Он бросил взгляд на крыльцо и оценил, как его поправить, мысленно подбирая необходимые инструменты.
Пришло время кормить собак, и он вызвался помочь — еще один способ создать видимость обычной жизни. Когда самая крупная собака поднялась с засаленного старого одеяла, он заметил там пару ботинок, слегка пожеванных, но целых. Взяв их в руки, вспомнил, как она выбирала их в магазине.
Она увидела ботинки у него в руках и отвернулась.
— Это не те ботинки.
— А выглядят точь-в-точь.
— Не те, милый. — Слова предательски дрожали, слетая с губ. — Они уже не твои.
Он натянул ботинки на ноги, а на их место щедрым жестом поставил свои. Дом окутали сумерки, стало слышно, как она поет на заднем дворе. С дерева свисали качели.
— Покачаемся? — грустно сказала она, влажно блеснув синью глаз. Они качались, как последний раз в жизни, и конец ветки рассекал темноту над ними заскорузлым старческим пальцем.
Утро затопило луг светом, и он представил ее спящей на крыльце в кресле-качалке, золотистые локоны рассыпались по голым плечам.
«Это те самые ботинки, что она выбрала», — подумал он.
И прислушался, потому что старая шахта загудела от ветра, как будто там, в глубине, в темноте и молчании, земля вновь наполнилась богатствами и ждала неловких, но преданных рук человека.
