Знающим человеком была Лада, но Раймонд не мог сказать об этом, чтобы не создавать превратного мнения о своей жене.

– Я не думаю, что гастрономические пристрастия имеют отношение к положению человека в обществе, – вежливо ответил Жильбер.

– Готовы ли вы подтвердить свои слова делом? – шутливо спросил Раймонд.

– По вашим же словам, знающие люди не советуют смешивать напитки, – замялся шевалье.

– Дело в том, что в их советах есть один нюанс. Смешивать можно, но с одним условием, каждый следующий напиток должен быть большей крепости, нежели предыдущий.

– Это существенное замечание.

– Так, может быть, выпьете водки? – предложил Раймонд.

– Благодарю вас, – отказался шевалье, – может быть позже. Я отлучусь ненадолго.

– Конечно, проводите господина Жильбера.

Шевалье вышел из зала в сопровождении слуги.

Раймонд взглянул на оставшегося лакея и приказал:

– Плесни ему в вино немного водки, может это развяжет ему язык.

Когда шевалье вернулся, Раймонд предложил тост за здоровье императора и предупредил, что за здоровье императора полагается осушить кубок до дна.

Раймонд выждал некоторое время и задал вопрос:

– Так в каком же полку вы служили, вы не ответили?

– Я не ответил, – несколько развязно подтвердил Жильбер, и Раймонд заметил, что гость захмелел.

– У вас доброе вино, господин Раймонд, – сказал Жильбер, – или я уже выпил изрядно. Во всяком случае, пить водку, нет никакой надобности. Что же касается места моей службы, то это был полк господина Танкреда. Но это все в прошлом. Лучше расскажите о себе, о своем творчестве. После того памятного приема у наместника в Иерусалиме только и разговоров было как о ваших песнях. Многие интересовались вами, но вы вдруг исчезли. Как сквозь землю провалились. Куда вы уехали?

– Что именно вас интересует, – спросил прямо Раймонд, – мое творчество или мое исчезновение из Иерусалима?

– Полно, барон, не таитесь, – вкрадчиво сказал шевалье, – всем известно, что вы провели как мальчишку самого Великого магистра иоаннитов. И похитили у него прекрасную пленницу. Не она ли имеет честь быть вашей женой?

– Если это действительно известно всем в Иерусалиме, то мне жаль гроссмейстера, – ответил барон. – В глазах иерусалимской знати он должен, в таком случае, выглядеть посмешищем. Если же это известно только вам, то, наверное, нам с вами есть, о чем поговорить.

– Вы проницательны, сударь, отдаю должное вашему уму, – заметил Жильбер. – Должен сказать, что вы здорово насолили гроссмейстеру. Вы похитили его пленницу, вы убили его офицера.

– Прошу прощения, – прервал его Раймонд, – я никого не похищал, это важно. У меня был приказ императора на поимку этой дамы. Что же касается командора, то он убит на дуэли. Он вызвал меня при свидетелях и при них же был убит. Магистру не в чем меня упрекнуть. Но вы, сударь, будучи офицером полка господина Танкреда, какое отношение имеете к госпитальерам?

– Самое прямое, – без обиняков на этот раз сказал Жильбер. – Я имею честь принадлежать к воинству.

– В любом случае, я вам все объяснил.

– Прошу меня простить, но это не так.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вместе с прекрасной пленницей из башни гроссмейстера исчезла одна очень важная вещь. То реликвия. И она имеет значение не только для фра Герэна, но и для всего христианства.

– О чем вы?

– Чаша Грааля. Она хранилась в башне Великого магистра.

– Этот бред мог родиться только в воспаленном воображении вашего магистра.

– Сударь, я прошу вас более почтительно отзываться о гроссмейстере.

– А разве я его оскорбил?

– Ну, как же, говоря о воспаленном воображении…

– Я не думаю, что это является оскорблением, – перебил его Раймонд, – однако, вы пользуетесь моим гостеприимством, и я не думаю, что вы вправе делать мне замечания.

– Простите, это не было замечанием, это была просьба, возможно, высказанная не вполне учтиво. Наверное, у меня тоже воспалилось воображение, – миролюбиво сказал шевалье.

– От вина – это бывает.

– Итак, возвращаясь к чаше Грааля, – продолжал Жильбер. – Гроссмейстер предлагает вам вернуть ее, и взамен он обещает забыть о своих претензиях к вам.

– Я могу лишь повторить то, что сказал – у нас нет никакой чаши Грааля. И никогда не было. Что же касается претензий магистра – мне это безразлично. Передайте ему, что я нахожусь под покровительством императора Фридриха.

– Но, вы не всегда будете находиться под покровительством императора, подумайте об этом. Короли приходят и уходят, а орден госпитальеров остается. И быть его врагом довольно опасно.

– Кажется, вы мне угрожаете?

– Ну, что вы, дружеское предупреждение. Итак, вы отказываетесь отдать чашу?

– У меня много разной посуды дома, – заметил Раймонд, – выберите любую и отдайте вашему магистру.

Шевалье Жильбер криво улыбнулся и встал:

– Благодарю вас за ужин и беседу. Я вынужден покинуть вас.

– Ночь на дворе. Куда же вы поедете в такой темноте?

– Не беспокойтесь. Мне не привыкать.

– Но вы собирались ночевать. Отчего так поспешно переменили решение? Я буду беспокоиться за вас, если отпущу в столь поздний час.

– Еще не так поздно, – сказал Жильбер.

– Тогда я дам вам провожатого, чтобы вы не сбились с дороги.

– Благодарю вас, в этом нет необходимости.

– Как вам будет угодно.

Шевалье поднялся.

– Так что мне передать гроссмейстеру? – спросил он.

– Передайте ему мои самые наилучшие пожелания.

Раймонд проводил гостя до лестницы, ведущей во двор. Дальше шевалье пошел в сопровождении слуги, освещавшего ему дорогу факелом. Раймонд вышел на внутренний балкон и видел, как гостю подвели коня и вернули оружие. Прежде чем выехать со двора, шевалье Жильбер поднял голову, их взгляды встретились, и Раймонд поднял руку в знак прощания. Но шевалье никак не отреагировал, тронул поводья коня и выехал со двора. Раймонд подозвал управляющего.

– Пошли кого-нибудь проследить за ним, пока он не выедет с моей земли.

Управляющий кивнул и бросился выполнять приказ. Раймонд вышел на крепостную стену. Был слышен удаляющийся стук копыт, но в темноте ничего не было видно. Через некоторое время Раймонд услышал, как из замка выехал еще один всадник. Тогда он вернулся в зал, налил себе еще водки, выпил, передернулся, схватил со стола кусок хлеба, холодную телятину, обильно намазав ее горчицей, стал есть. Затем сел к камину, размышляя, над тем, чем чреват для него странный визит этого человека.

Через некоторое время он услышал скрип и увидел входящую Ладу.

– Мне показалось, что открылись ворот, и кто-то уехал, – сказал она.

– Тебе не показалось, дорогая. Он, действительно, уехал.

– Его отъезд в столь поздний час вызывает еще большее беспокойство, чем его приезд.

– У тебя хорошая интуиция.

– Что еще?

– Он приехал из Иерусалима с просьбой от фра Герэна.

– Вот как? Невероятно, просить ему как-то не к лицу. Неужели, мы можем что-то для него сделать?

– Некоторые просьбы хуже приказов.

– Говори уже, не томи.

– Он передал просьбу, которую невозможно выполнить даже при желании. Хотя, и его тоже не наблюдается. В его выжившую из ума голову взбрело, что мы украли у него ни много, ни мало, а христианскую реликвию – чашу Грааля. Причем я удивлен не только нелепостью этой просьбы, но и тем, что именно