Наиболее агрессивные из заключенных и раньше пытались воспользоваться умственной неполноценностью Майрона, но Карл в таких случаях обычно вмешивался. Однако сейчас, перед самым побегом, он не хотел рисковать. Да и Майрон как будто ничего против и не имел. За работу он получил в награду живую мышь, которую потом распотрошил длинным ногтем.
— Запомни мои слова, Майрон, — сказал ему Карл, понимая, что время прогулки истекло и теперь до конца дня они не смогут поговорить наедине. — Когда наступит наша очередь работать в дорожной бригаде, ты не должен этому слишком радоваться.
— Ладно, — обронил Майрон, с интересом разглядывая мозоль на большом пальце.
— Было бы даже хорошо, если бы мы казались чуточку недовольными. Сможешь ты это изобразить? Выглядеть недовольным?
— Конечно, Карл. — И он стал энергично грызть мозоль.
— Если они подумают, что мы очень хотим туда пойти, то…
Он не успел договорить. Мощный удар буквально сбросил Карла с бака, на котором он сидел. Карл повалился на бок прямо в грязь. В ушах звенело, перед глазами все плыло.
В этот момент он забыл о своей решимости не ввязываться в конфликты. Движимый инстинктом самосохранения, Карл перекатился на спину и резко ударил неприятеля ногой в пах.
Черный тяжелоатлет, очевидно, полагавшийся только на силу своих мышц, не ожидал контратаки. Упав на колени, он скорчился и застонал. Естественно, остальные черные тут же набросились на Карла и начали молотить его кулаками.
Размахивая дубинками, вскоре прибежали тюремщики. К этому времени заключенные успели отскочить в сторону, подбадривая дерущихся выкриками.
Когда порядок был восстановлен и ущерб подсчитан, выяснилось, что он минимален: пришлось отправить в изолятор всего лишь двоих травмированных заключенных.
Одним из них был Карл Херболд.
Глава 2
— По-моему, все прошло очень мило. Это замечание жены заставило Эззи Харджа возмущенно фыркнуть:
— Мясо было ужасно жестким, а кондиционер работал вполсилы. Я чуть не расплавился в этом черном костюме.
— Ну, тебе обед не понравился бы в любом случае. Ты с самого начала был настроен поворчать.
Эззи женился на Коре за два года до того, как стал шерифом округа Блюэр, — то есть пятьдесят два года назад. Он впервые увидел ее на проповеди, куда забрел с друзьями просто смеху ради. Огненно-красный бант в волосах Коры и под цвет ему губная помада словно бросали вызов адскому пламени, о котором вещал с кафедры странствующий проповедник. Когда запели церковный гимн, девушка оторвала взгляд от книги псалмов и посмотрела на Эззи, который уже давно взирал на нее с большим интересом. Глаза Коры горели отнюдь не религиозным рвением — в них светилось дьявольское лукавство. И вдруг она ему подмигнула…
За прошедшие годы огня в ней так и не убавилось, что до сих пор нравилось Эззи.
— Жителям округа пришлось похлопотать и потратить массу денег, чтобы устроить обед в твою честь. Надо было хотя бы постараться изобразить, что ты им благодарен. — Сняв халат, она легла к нему в постель. — Если бы обед проводился в мою честь, уж я-то наверняка была бы благодарна.
— Я не напрашивался на званый обед. Я чувствовал там себя просто дураком.
— Ты злишься не из-за обеда. Тебя бесит то, что приходится уходить на пенсию. — Кора обычно выражалась прямо, и сегодняшний день не был исключением. — Не думай, что я с нетерпением ждала, когда ты уйдешь на пенсию, — сказала она, без особой необходимости взбивая подушку. — Ты полагаешь, я хочу, чтобы ты весь день сидел дома, дулся и вертелся у меня под ногами? Нет, сэр!
— Наверно, ты предпочла бы, чтобы однажды ночью меня подстрелил какой-нибудь псих и избавил тебя от моего общества!
Кора замерла.
— Ты весь вечер пытался меня спровоцировать и в конце концов своего добился. Такие разговоры приводят меня в бешенство, Эзра Хардж.
Выключив свет, она повернулась к нему спиной. Обычно они спали лицом к лицу.
Она знала его слишком хорошо. Он специально сказал так, чтобы ее разозлить. Ирония заключалась в том, что каждый день его службы Кора молилась, чтобы его не застрелили на работе и ей бы не пришлось возиться с окровавленным трупом.
Хотя с практической точки зрения ему было бы лучше умереть на боевом посту. Для всех это было бы проще. У лидеров общины отпала бы необходимость намекать, что ему не стоит баллотироваться на новый срок. Кроме того, они могли бы сэкономить деньги, потраченные на сегодняшнее празднество, или истратить их на что-то более полезное.
Если бы Эзра умер раньше, ему не надо было бы страшиться будущего, в котором он стал бы таким же бесполезным, как лыжи в Сахаре.
Семьдесят два года, идет уже семьдесят третий. Артрит в каждом суставе — или, во всяком случае, так кажется, И голова работает теперь не так хорошо, как раньше. Нет, он-то ничего такого не замечает, но другие, возможно, все подмечают и втихомолку смеются над ним.
Самое ужасное заключается в том, что все они правы. Он действительно уже старый и дряхлый и не должен возглавлять такую службу. Да, он это понимает. Нравится ему или нет, но он обязан уйти на пенсию, потому что жителям округа будет лучше, если в этой конторе станет заправлять человек помоложе.
Он просто очень не хотел уходить со службы до того, как выполнит свой долг. А это значит — пока он не узнает, что случилось с Пэтси Маккоркл.
Вот уже двадцать два года эта девушка лежит в постели между ним и Корой. Фигурально выражаясь, конечно.
Почувствовав себя виноватым в том, что об этом вспомнил — особенно в свете нынешней ссоры, — он повернулся на бок и любовно похлопал жену по бедру.
— Кора!
— Даже не думай! — проворчала она. — Я слишком зла на тебя.
* * *
Когда Эззи через несколько часов вошел в управление шерифа, дежурный сначала лишь сонно приподнял голову, но тут же, поняв, кто пришел, поспешно встал со стула.
— Эй, Эззи, какого черта ты тут делаешь?
— Прости, что прервал твой сон, Фрэнк. Не обращай на меня внимания. Нужно разобраться с несколькими папками.
Помощник посмотрел на большие настенные часы.
— В такое-то время?
— Не могу заснуть. Теперь, когда я официально ушел, я, пожалуй, заберу все свои вещи. Шериф Фостер захочет завтра занять кабинет.
— Да уж конечно. Так что ты о нем думаешь?
— Он хороший человек. И будет хорошим шерифом, — искренне сказал Эззи.
— Может, и так, но он не Эззи Хардж.
— Спасибо на добром слове.
— Прости, что не был вечером на банкете. Как