Черные сапоги из мягкой, хорошо выделанной кожи доходили ему до колен. Черные брюки были заправлены в сапоги. Лорен залилась румянцем, увидев, как плотно они обтягивают его длинные мускулистые ноги и бедра, словно вторая кожа.
У Лорен перехватило дыхание, когда ее будто магнитом притянутый взгляд остановился на выпуклости между бедер. Узкие брюки не только не скрывали, а, наоборот, подчеркивали детали его сложения. Лорен, воспитанной в отдалении от лиц мужского пола и в полном неведении о том, как они выглядят при ближайшем рассмотрении, это зрелище казалось непристойным. Как можно проявлять столь вопиющую небрежность в отношении собственной персоны, недоумевала она.
Ее ладони под перчатками вспотели.
Лорен с усилием перевела взгляд с развилки между его бедрами выше, к груди. Рубашка цвета бычьей кожи была небрежно заправлена в брюки, удерживаемые на талии ремнем. Рубашка, застегнутая только на две нижние пуговицы, не прикрывала широкую грудь, поднимавшуюся и опускавшуюся от равномерного дыхания. Грудь плавно сужалась к плоскому животу и была покрыта легкими каштановыми волосами, золотящимися под лучами солнца, проникавшими сквозь ветви пеканового дерева.
Никогда прежде Лорен не видела мужчины без рубашки. Однажды какой-то прихожанин преподобного Пратера подцепил сильную лихорадку, и она случайно увидела его обнаженный торс, когда одна из замужних дам, ухаживающих за больными, купала его. Страдалец был тучным, с розовой кожей и гладкой, безволосой грудью. Нет, он ничуть не походил на этого.
Лорен проглотила комок, подступивший к горлу, и прижала руку к животу, где начиналось какое-то брожение.
Джеред Локетт снова застонал, и Лорен задержала дыхание, боясь, что он проснется и заметит, что она разглядывает его с постыдной дерзостью. Но он только глубоко вздохнул, при этом его живот еще больше запал, образовав глубокую впадину. Рука поднялась и легла на грудь. Ладонь была большой и загорелой, с длинными, сильными пальцами. На ее тыльной стороне росли волоски такого же цвета, что и на груди, вызолоченные солнцем.
Мощная, как колонна, шея уходила в широкие, сильные плечи. Лорен подняла глаза к его лицу и была горько разочарована. Лицо закрывала черная шляпа с низкой тульей и широкими полями. Сын Бена возбудил ее любопытство, и ей захотелось увидеть лицо, венчающее это длинное, стройное тело.
Эд Треверс застал Лорен врасплох, и она чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда он отрывисто сказал:
– Ну, я думаю, мы можем трогаться. Девушка была так погружена в созерцание Джереда Локетта, что не заметила, как начальник станции вернулся.
– Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, мистер Тренере. – Лорен и сама была удивлена, насколько ровно и буднично прозвучал ее голос. Неприятное ощущение из области желудка поднялось к груди и подступило к горлу. Эти признаки приближающейся истерики были непривычны для всегда спокойной и безмятежной Лорен Холбрук.
– Не стоит и говорить об этом, – поспешно заверил ее Треверс.
Он щелкнул языком, побуждая забрызганных грязью лошадей стронуться с места, и повозка влилась в поток транспорта, заполнившего улицы столицы Техаса. Они ловко объезжали тележки, экипажи и одиноких всадников, стремясь к выезду из города. На улицах не было ни одного автомобиля, которые Лорен видела во время своей недавней поездки в Рэли.
Извилистая дорога позволила ей увидеть со всех сторон здание Капитолия.
– Я думаю, вы вполне оправданно гордитесь зданием своего Капитолия. Я о нем читала. Оно весьма впечатляет.
Треверс улыбнулся:
– Красный гранит из каменоломни недалеко от ранчо Локетта.
– «Кипойнт», – заметила Лорен.
Она вспомнила, с какой гордостью Бен рассказывал ей о своем ранчо. Он просиял, когда она отметила удачное сочетание фамилии Локетт с названием Кипойнт.
– – Удивительно, но очень не многие люди это замечают, – сказал он, широко улыбнувшись, отчего глубокие складки вокруг его рта превратились в некое подобие ямочек.
Улыбка тронула губы Лорен при этом воспоминании, и Треверс искоса посмотрел на нее. Так она знает о «Кипойнте». А знает ли она, кто там живет?
– Вы прежде бывали в Техасе, мисс Холбрук?
– Нет, не бывала. Вот почему я с таким восторгом приняла приглашение Бена приехать и пожить немного в его семье.
Треверс так резко дернул поводья, что повозка накренилась. Она собирается пожить у них? В Коронадо? Или в «Кипойнте»? Ни одно из этих мест не подходило для нее, это просто немыслимо. Ясно как день, что эта девушка – сама невинность. Да что случилось с Беном Локеттом? Уж не спятил ли он?
Они уже выехали из города и теперь направлялись на запад. Когда Лорен вынула шпильки, удерживавшие ее шляпку, Треверс позволил себе заметить:
– На вашем месте я не стал бы ее снимать, мисс Холбрук. У нас жаркое солнце, и ваш хорошенький носик облупится.
Лорен согласилась с ним и снова надела шляпу, но сняла жакет. Легкий ветерок, усиливающийся движением повозки, до известной степени охлаждал ее влажную кожу.
Когда Лорен уселась на прежнее место, Треверс вернулся к своим размышлениям. Дикий бык там, на дне повозки, уже был достаточным основанием для того, чтобы не позволить порядочной женщине жить под одной крышей с этим семейством.
Джеред Локетт был притчей во языцех во всем штате по причине своего порочного поведения и пьянства. В молодости его считали юным прожигателем жизни, но с тех пор, как ему исполнилось тридцать, его эскапады стали вызывать всеобщее презрение. Когда же наконец Джеред возьмется за ум и будет вести себя достойно? Не похоже, что скоро, мрачно решил. Треверс.
Всего месяц назад Джеред вызвал большое смятение на вокзале в Розенбурге. Вместе со своими безалаберными приятелями он пришел в заведение Харви и провел там весь день за выпивкой и игрой. Их присутствие нельзя было не заметить – они вели себя, как стая диких собак. Джеред стал приставать к одной из самых привлекательных девушек Харви с недостойными предложениями. Официантки в железнодорожных ресторанах Санта-Фе известны своей строгой нравственностью. Единственным предложением, которое мог сделать мужчина одной из этих молодых особ, должно было быть предложение вступить в брак и жить в увитом виноградом домике.
Когда девушка решительно отвергла его домогательства, Джеред начал вести себя агрессивно. Управляющему пришлось выкинуть его вон, но уже после того, как он устроил побоище, разломав кучу мебели и разбив гору посуды, при этом дрался, как демон, вырвавшийся из ада, и даже поколотил нескольких посетителей. Шестеро мужчин с трудом обуздали его.
Итак, вздохнул про себя Треверс, возможно, эта молодая женщина ничего не знает о проделках Джереда Локетта. Вне всякого сомнения, они напугали бы ее до смерти.
– В сентябре здесь всегда так жарко? – спросила Лорен, пытаясь вовлечь начальника