"Рэна, детка, такие красивые скулы нельзя закрывать! Открой их, похвастайся, дорогая. Я уже вижу, как ты убираешь назад свои густые волосы, и они роскошным ореолом обрамляют твое личико и каскадом спадают по спине. Встряхни-ка головой, дорогая! Вот, что я тебе говорил! Боже, какая красота! Клянусь тебе, скоро каждая захолустная парикмахерская обзаведется твоим портретом…» — так говорил когда-то Рэне один модный парикмахер, к которому ее привел Мори. Воспоминания заставили ее улыбнуться.
— Мне и так хорошо, Руби.
Миссис Бейли настаивала, чтобы к ней обращались по имени, это помогало ей забыть о своем возрасте.
— Как красиво вы сервировали стол!
— Спасибо, — ответила Руби и тут же огорченно вздохнула: на рукаве платья собеседницы темнело засохшее пятно краски. — Кстати, у вас еще есть время переодеться.
— А разве так важно, что на мне надето?
— Да в общем-то нет, — с грустным видом пожав плечами, смирилась Руби. — В любом случае вы надели бы что-нибудь такое же мешковатое и ничуть вас не украшающее. Я бы и хоронить себя не позволила в подобном наряде, а я ведь старше вас лет на тридцать. Я уверена, мисс Рэмси, что стоит вам хоть чуть-чуть постараться, и вы станете настоящей красавицей. — Руби никогда не обращалась к Рэне, как и к остальным постояльцам, по имени.
— Мне все равно, как я выгляжу. Лишенные элегантности туфли на плоской подошве; бесформенное платье; тяжелые, безжизненно свисающие пряди волос; огромные круглые очки, уродующие худое лицо девушки, — зрелище это навевало на миссис Бейли тоску.
— Вы уже познакомились с Трентом? — сдержавшись, спросила Руби.
— Да, я встретила его наверху.
В карих глазах Руби блеснул озорной огонек.
— Он очень милый мальчик, не правда ли?
— Честно говоря, я не думала, что он такой… молодой.
«Молодой и слишком привлекательный для того, чтобы жить с ним под одной крышей, — добавила Рэна про себя. — Только бы он меня не узнал!»
— Мне кажется, вы говорили, что новый постоялец — ваш родственник?
— Племянник, дорогая, племянник. Он всегда был моим любимчиком. Сестра его ужасно баловала, и я, конечно, ее за это ругала. Но она, как и все остальные, ничего не могла с собой поделать. Перед этим ангелочком еще тогда не могла устоять ни одна женщина. Когда он позвонил и сказал, что ему необходим приют на ближайшие три недели, я поворчала немного, намекнула, что мне это жутко неудобно, но на самом деле очень обрадовалась. Как хорошо, что он приехал!
— Так он здесь всего на три недели?
— Да, потом он уедет обратно в Хьюстон. «Несомненно, он разводится, — мелькнула мысль у Рэны. — Этому племянничку Руби наверняка нужно место, где можно отсидеться, пока не завершится бракоразводный процесс».
Конечно, пусть старушка думает, что этот Трент — ангел небесный, но Рэна с первого взгляда поняла, кто скрывается за маской мистера Обаяние, — нахальный, самонадеянный бездельник. Ей меньше всего хотелось, чтобы их пути пересеклись. Что ж, такой мужчина, как Трент Гемблин, вряд ли станет обращать внимание на бесцветную, дурно одетую мисс Рэмси.
— Боже, как вкусно пахнет!
Бархатный мужской голос заставил девушку вздрогнуть, а тут и сам Трент появился из-за портьеры, закрывающей дверной проем. От его уверенных шагов жалобно заскрипели деревянные половицы, зазвенели стеклянные безделушки и посуда. Загорелые сильные руки — с такими можно было бы смело идти в натурщики к самому Микеланджело — легли на плечи Руби.
— Тетушка, а чем вы нас накормите? — нежно проворковал Трент.
— Отпусти меня, медведь, — притворно возмутилась Руби, выпархивая из его стальных рук. Однако ей не удалось скрыть радости от появления любимого племянника: щеки зарумянились, глаза засветились. — Садись и веди себя прилично. Надеюсь, ты помыл руки?
— Конечно, тетушка, — послушно ответил Трент, едва заметно подмигивая Рэне.
— Будь хорошим мальчиком, и я разрешу тебе сидеть во главе стола. Мисс Рэмси нальет тебе рюмочку хереса, если ты вежливо попросишь ее об этом. Простите, но я должна ненадолго вас покинуть — пора подавать горячее.
Трент обернулся и, улыбаясь, проводил глазами ее хрупкую фигурку, облаченную в нечто голубое и шуршащее.
— Чудесная у меня тетушка, а?
— Да, согласна с вами. Я ее обожаю.
— Она пережила трех мужей и похоронила дочь, но никому из них не удалось с ней справиться. — Трент покачал головой, словно недоумевая, как у нее это получается, и одновременно восхищаясь ею. — Где вы обычно сидите?
Рэна подошла к привычному месту, но не успела она взяться за спинку стула, как Трент подлетел к ней из другого конца комнаты и с грацией истинного кавалера отодвинул стул.
Рэну приятно поразило, что Трент оказался намного выше ростом, чем она. Она всегда считала себя высокой, но даже если бы она была в туфлях на шпильках, ей все равно пришлось бы смотреть на него приподняв голову.
Наконец Рэна опустилась на стул из розового дерева с изящной, как лира, спинкой, а Трент занял место во главе стола.
— Вы давно здесь?
— Полгода.
— А до этого где жили?
— В восточной части Штатов.
— Я бы не сказал, что у вас техасский выговор. — Трент широко улыбнулся. Рэна не смогла удержаться от смеха.
— Да, вы правы.
Чтобы не смотреть на собеседника, Рэна сделала вид, что занята изучением причудливого узора на серебряной ложке.
— Вы были знакомы с постояльцем, который занимал мою комнату до меня?
— Вы имеете в виду предыдущего гостя?
— Гостя?
— Дело в том, что Руби называет нас гостями, поскольку слово «постоялец» ей кажется слишком официальным.
— А, понятно. — Небрежно расстегнутый воротник рубашки открывал взору загорелую мускулистую шею.
При виде темного треугольника кудрявых волос Рэна почувствовала, как ее охватывает приятное чувство невесомости.
— Вы познакомите меня с распорядком дня? Когда у нас отбой? — снова обратился к ней Трент.
"Ну вот, опять он за свое», — раздраженно подумала Рэна. Она знала многих мужчин, которые в отношениях с женщинами всегда упорно гнули свою линию, и надо сказать, у некоторых это получалось лучше, чем у ее нынешнего собеседника. Эти игры, в которых мужчина — охотник, а женщина — добыча, казались Рэне утомительными и глупыми. Вызывала возмущение любая попытка втянуть ее в подобное действо.
Неужели Трент Гемблин решил всерьез заняться такой малопривлекательной особой, как мисс Рэмси? Но зачем ему это? Ответ пришел незамедлительно: Рэна была единственной женщиной в этом доме, не считая Руби. Неисправимый ловелас — это первое, что приходило в голову при встрече с таким мужчиной.
— До вас эту комнату занимала вдова, ровесница Руби. Она была нездорова. Когда ей стало хуже, она переехала поближе к своей семье, в Остин, — коротко объяснила Рэна.
Взяв бокал с водой, девушка дала понять, что до прихода хозяйки разговор можно считать завершенным. В комнате неожиданно стало как-то