– Одинокая женщина. Ранчо далеко от жилья. Она быстро подхватила сумку и отодвинула стул.
– Люди ждут столика. И, кроме того, мне пора в Форт-Уэрт. Спасибо за мороженое.
И направилась к выходу. Вик чуть не смял целое семейство из четырех человек, пытаясь ее догнать. Когда он подошел к джипу, она уже села за руль.
– Эй, нельзя ли помедленнее. Что я такого сказал?
– Ничего.
– Тогда почему столь внезапный побег?
– Мне надо возвращаться, вот и все.
– Ренни, олимпийские чемпионы в спринте так быстро не бегают. Что не так?
Она сунула ключ в зажигание, потом повернулась к нему, сверкнув глазами:
– Ваш намек, что мне требуется защита.
– Я ни на что подобное не намекал.
– Вы случайно не рассчитываете, что я попрошу вас защитить меня?
– Я просто разговаривал. Вы видите кучу глупостей во вполне невинном вопросе. – Он крепко держал ручку, не давая ей закрыть дверцу. – Послушайте, если говорить о страхе, давайте побеседуем о моем.
– Вашем?
– Ну да. Вы меня до смерти пугаете. – Она перестала дергать дверцу и вопросительно взглянула на него. – Вы богаче меня, умнее. Почти такая же сильная, и боюсь, если мы побежим, вы меня перегоните.
Она наклонила голову, но он успел заметить тень улыбки. И решил этим воспользоваться.
– Поужинайте со мной, Ренни.
– Зачем?
– Ну, во-первых, мороженого мне ненадолго хватит, я скоро проголодаюсь.
– Это мороженое и было моим ужином.
– Ладно, не обязательно есть. Можно пойти в кино. Прогуляться. Что угодно. Мне хочется побыть с вами подольше.
Она повернула ключ в зажигании, заведя двигатель.
– Пока, Вик.
– Подождите. – Он добавил тихое «пожалуйста», что остановило ее. – Почему вы постоянно от меня убегаете?
– Я же говорила. Я не…
– Знаю, знаю. Вы с кем-нибудь встречаетесь?
– Да.
«Только не с Лозадо», – подумал он.
– С пациентами, – добавила она. – Я встречаюсь с пациентами.
– И каждый день с ними ужинаете? – Он улыбнулся ей одной из своих патентованных улыбок – грустный такой щенок, но не заработал теперь даже и тени улыбки.
Она отвернулась и долго смотрела перед собой.
– Вы очень привлекательны, Вик.
– Спасибо. Но?..
– Но наши отношения должны были остаться на вчерашней стадии.
– То есть на нуле?
– Совершенно верно.
– Ну, меня это не устраивает.
– Придется смириться. Я еще вчера пыталась дать вам это понять. Повторяю снова. Я не могу с вами встречаться и не буду. В этом нет смысла. – И добавила: – И я не передумаю.
Вик некоторое время вглядывался в ее глаза. Наконец протянул руку к ее лицу.
– Не надо, – прошептала она.
Он не коснулся ее. Просто взял прядь волос, лежащую на щеке, и заправил ее под шляпу. Пальцы его на несколько секунд задержались над ее ухом, потом он убрал руку.
– Я поеду за вами до дома, прослежу, чтобы вы благополучно добрались.
– Я этого не хочу.
– Я и так знаю, где вы живете.
– Я не приглашу вас зайти, Вик.
– Я поеду за вами.
Он отошел, захлопнув дверцу машины. Она уехала, даже не махнув ему рукой. Тем не менее, он выполнил обещание. Он доехал за ней до самого дома, а когда она въехала в гараж и опустила дверь, он два раза нажал на клаксон, как бы говоря: «До свидания».
Она позвонила в больницу узнать, как чувствуют себя послеоперационные больные, и дежурные врачи сообщили, что все в порядке.
После звонка в больницу она до утра была официально свободна. Уже через десять минут она лежала в ванне с эфирными маслами. Старалась дышать глубоко и расслабиться, но стоило ей закрыть глаза, как перед ее мысленным взором вставал Вик Треджилл, и она невольно улыбалась. Было невозможно не испытывать к нему симпатию. Он ей нравился больше, чем кто-либо другой за очень долгое время.
Именно поэтому она не должна его больше видеть. Никогда.
Ее способность к романтическим чувствам атрофировалась. Она умерла вместе с Раймондом Кольером в тот проклятый день в кабинете отца. Она убила эти чувства в себе так же надежно, как был убит Раймонд.
Но в самом ли деле они умерли, эти чувства?
Она отказывала себе в естественных человеческих желаниях так долго, что убедила себя, что для нее они больше не существуют. То, что нормально для любой другой женщины, не годится для Ренни Ньютон. Ей не нужны любовь и всякие романтические бредни. Она нуждается только в работе, и только от работы она получает удовлетворение. Такова ее мантра.
Но сегодня ее уверенность ослабла.
Ее решение не выходить замуж и не заводить семью казалось отважным, когда ей было двадцать. Теперь она начала сомневаться. Вышло так, что этим решением она наказала только себя. За годы разница между независимостью и одиночеством стала настолько незаметной, что почти стерлась.
Этот мужчина, этот высоченный Вик Треджилл с длинными ногами и непослушными светлыми волосами, разбудил в ней желания, которые, как ей казалось, давно умерли. Ей нравилось быть с ним рядом, но она боялась своих ощущений, когда он по-особому смотрел на нее.
Его поцелуи наверняка еще более впечатляющи, чем его взгляд. Нет, она бы не разрешила ему поцеловать себя. Но было бы приятно немного повернуть голову, когда он убирал ту прядь, и прижаться щекой к его руке. На одно короткое мгновение.
Раздался телефонный звонок.
Ренни резко села, всколыхнув воду в ванне. Может быть, это Вик. Он ведь достаточно нахален и самоуверен, чтобы попытаться снова.
Но это может быть и Лозадо.
На телефоне не высветился номер звонившего. Она все же взяла трубку.
– Ренни, ты в порядке?
13
У Лозадо аж дух захватило, когда он услышал ее частое, легкое дыхание. Так женщина дышит, когда ее трахают или когда она боится. С Ренни ему и то, и другое доставило бы удовольствие.
– Зачем вы снова звоните, ведь я вам запретила?
– Я о тебе беспокоился, Ренни, – сказал он. – Позвонил, чтобы убедиться, что у тебя все нормально.
– Что со мной может случиться?
– У тебя неподходящая компания.
Он глазам не поверил, когда она приехала домой в сопровождении пикапа Треджилла. Он мог отнестись к их встрече на приеме, как к дикой случайности. Но два дня подряд? От этого так и несло полицией.
Уезжая, Треджилл дал два коротких гудка. Этот говнюк еще жив только потому, что не зашел к Ренни в дом. Но откуда они приехали? Как долго были вместе? Час? Целый день? И чем они занимались?
Лозадо задумался о способах, какими он может разделаться с Треджиллом. Какой из них самый болезненный? Да, он хотел, чтобы Треджилл умер в муках, и это должна быть необычная боль. Еще ему хотелось, чтобы его смерть была позорной. Он не хотел делать из Треджилла мученика, погибшего героя.
Он не хотел повторять то, что он сделал с его братом Джо. Это было бы неоригинально, а Лозадо славился своим творческим подходом. Он придумает что-нибудь уникальное, что-нибудь особенное. Возможно, воспользуется услугами одного из своих скорпионов. Здесь один страх чего стоит.
Как бы