Чувствуя себя отвратительно, он посмотрел на делового партнёра, чей взгляд метался между Эбеном и Джек. У Лоутона слегка отвисла челюсть, отчего Олриду захотелось его ударить.
— В чём дело?
Лоутон покачал головой.
— Только то, что я никогда не видел человека который не испытывал бы страха перед тобой, как эта женщина. Она могла бы за деньги давать уроки, и мы бы никогда больше не заключили ни одной разумной сделки.
— Герцогу не понравится, если ты испортишь его репутацию, — послышался голос позади, который показался ему знакомым.
Он обернулся, по его телу разлилось чувство сродни счастью.
— Тётя Джейн.
Пожилая женщина бросила на него непреклонный взгляд.
— Для тебя — леди Дантон, мальчик. — У Эбена отвисла челюсть. Он никогда не называл хозяйку соседнего дома леди Дантон. Для него она всегда была тётей Джейн, как и для Джек.
Впрочем, он понимал, что больше не может заявлять прав на Джек, а значит, и на её тётю Джейн тоже.
Возможно, его бы это задело не так сильно, если бы после пожилая леди не обратила внимание на Лоутона, оглядев высокого мужчину, который поднялся на ноги, когда она вошла в комнату.
— Жаклин, — полюбопытствовала она, — кто наш гость?
Стоп. Наш?
Эбен моргнул.
— Кухня всё ещё принадлежит мне, вы не находите?
Лоутон низко поклонился.
— Чарльз Лоутон, миледи. Позвольте заметить, что для меня честь познакомиться с вами. Ваша репутация вас опережает. — Он одарил её одной из своих самых обаятельных улыбок, той, что завоевала бесчисленное количество женщин.
Вдовствующая баронесса долго не сводила глаз с Лоутона, а затем спросила:
— И что же у меня за репутация?
Лоутон склонил голову.
— Женщины с тягой к приключениям.
Эбен закатил глаза. Тётя Джейн была вдвое старше Лоутона.
Баронесса кокетливо рассмеялась.
— Вы, мой дорогой, можете называть меня тётя Джейн.
— Большая честь для меня.
Губы пожилой женщины слегка изогнулись в нежной улыбке.
— Вы напоминаете мне одного юношу, которого я знала давным-давно. Одна его улыбка могла вскружить девушкам юбки.
— Тётя Джейн! — воскликнула Жаклин со своего места у плиты. — Ты перепугаешь беднягу до смерти!
— Чепуха, — последовал ответ баронессы. — Он встречал людей и похуже меня.
Лоутон хмыкнул, оперевшись на стол, его чёрные глаза блеснули, как будто он никогда не получал такого удовольствия, как сейчас, в этой сумасшедшей компании.
— В самом деле, вам придётся сделать что-то поистине гадкое, чтобы меня отпугнуть, миледи.
— Полностью согласна. В конце концов, он же работает с Олридом.
— Прошу прощения, — вмешался Эбен, чувствуя необходимость защититься.
— О, тебя оскорбляет моя оценка твоего общества? — спросила тётя Джейн.
— Весьма, — ответил он.
— Вот и хорошо.
Лоутон захохотал, и давно похороненный инстинкт заставил Эбена повернуться к Джек, возможно, чтобы она его оправдала? Или, быть может, чтобы выяснить, не смеётся ли и она над ним. Но, нет. Джек не отрывала взгляда от кипящей кастрюли на плите, осторожно помешивая её содержимое.
Она не собиралась за него вступаться. И он не мог её за это винить, ведь он не заслужил такой привилегии.
Эбен обратился к Лоутону:
— Разве тебя не ждёт семья на рождественский обед?
Лоутон отмахнулся от его вопроса.
— У меня ещё есть время досмотреть разыгравшуюся передо мной пьесу до конца. Редко встретишь людей, которые не жеманничают в твоём присутствии.
— Я слишком давно знаю Эбена, чтобы перед ним жеманничать, — ответила Джек.
— Ты никогда в жизни не жеманничала, — парировал Эбен.
Она обернулась, встретившись своими карими глазами с его зелёными.
— Справедливо. Может, поэтому я так и не вышла замуж.
Неужели она жеманничает перед этим идиотом-шотландцем, который крадёт её у Эбена?
Мысль о шотландце не давала покоя.
— Разве ты не должна отмечать сейчас праздник? С Фергюсом?
Он не собирался огрызаться, произнося это имя.
Хотя, нет, он сделал это умышленно. Присутствие Джек и остальных на его кухне причиняло боль и, казалось, возмездием. Покаянием за прошлые грехи и обещанием будущего без Джек в качестве наказания.
— Кто такой Фергюс? — спросил Лоутон таким тоном, словно присутствовал на чаепитии у викария, а не вторгался в чужое личное пространство.
— Жених Джек, — ответил Эбен.
Он не успел принять во внимание неодобрительное хмыканье тёти Джейн, потому как Лоутон озадаченно спросил:
— Джек?
— Это я. Жаклин, — уточнила Джек.
Не для Эбена. Эбен никогда не называл её Жаклин. Интересно, как этот пёс, Фергюс, её зовёт?
— Он шотландец, — сказал Эбен. — Завтра они отбывают, чтобы пожениться в его имении, в Шотландии.
Господи. Он не мог заставить себя замолчать. Что с ним творится?
— Мои поздравления, — обратился Лоутон к Джек.
Тётя Джейн снова хмыкнула.
— Ты что-то имеешь против? — спросила Джек у пожилой женщины, а потом кивнула Лоутону: — Спасибо.
Эбену захотелось кого-нибудь убить. Захотелось сбежать. Но он решил остаться, тем самым подвергая себя наказанию и боли. Он расположился за дальним концом стола, делая вид, что не заметил, как Джек поставила перед ним дымящуюся чашку шоколада. Изображая, что ему всё равно, он спросил:
— И что же? Где же этот идеальный шотландец?
— На пути сюда, — после паузы ответила она.
— Почему он всё ещё не здесь? Или, скорее, почему он всё ещё не у тебя дома?
Она пожала плечом.
— Он будет здесь к обеду.
— На его месте я бы поторопился. — Не следовало ему этого говорить. Слова сорвались с языка прежде, чем он успел закрыть рот.
Прежде чем успел предугадать, что они привлекут всё внимание Джек.
— Чтобы успеть понаблюдать, как я помешиваю сливовый соус?
"Чтобы не позволить мне перекинуть тебя через плечо и унести в постель".
Господи! Этого он не мог сказать вслух.
Эбен поднял чашку и отпил обжигающий шоколад в качестве наказания, которое он не желал признавать. Как будто этого было недостаточно, тётя Джейн подбросила дров в огонь:
— Но ты же ведь не он?
Эбен не мог вымолвить ни слова, и обожжённый язык не имел к этому никакого отношения. Обвинение в словах пожилой леди причинило боль похлеще, чем горячий шоколад.
— Тётя Джейн, — прошептала Джек, и ему это безумно не понравилось. Он возненавидел лёгкое осуждение в её словах. Возненавидел её порыв вмешаться и остановить тётю. Возненавидел тихий намёк на прошлое в её голосе.
Пожилая женщина одарила его долгим взглядом, а потом направилась к печи.
— Моё песочное печенье готово.
— Вы сделали печенье?
— Не для тебя, — отрезала тётя Джейн.
— Нет, для него, — ответила Джек. — Вчера вечером мы съели весь его запас.
— Оно должно предназначаться Фергюсу, — ответила пожилая женщина.
Этот идиот-шотландец может и сам раздобыть для себя песочное печенье.
— Но оно для его светлости.
Для его светлости. Господи. Она никогда так не называла Эбена. Ему захотелось перепрыгнуть через стол и заставить Джек взять слова обратно.
— Надеюсь ты уверена в своём желании отдать эту партию ему, — сказала тётя Джейн.
Джек вздохнула, и он узнал этот звук, ведь слышал его тысячу раз. Она была раздражена. Джек повернулась к плите и сняла крышку с другой кастрюли, на этот раз большего размера. От неё исходил великолепный манящий аромат. Эбен встал, подошёл вплотную к Джек, и заглянул внутрь.
— Пюре из пастернака.
— Твой любимый, — тихо сказала