– Что со мной произошло?
– Не помните? – медсестра придвинула к кровати столик на колесах, дала мне пластиковый стакан с водой. Я сосредоточилась на своей руке, стараясь, чтобы она слушалась меня, не тряслась и держала стакан, чтобы я не промахивалась мимо стакана, как раньше, когда проливала всю воду на пол. На этот раз все получилось.
К тому времени как я смогла поднести стакан к губам и наслаждалась сладкой жидкостью, медсестра уже ушла. Лишь когда я успешно выпила всю воду, не пролив ни капли, и поставила стакан на стол, я вспомнила, что хотела задать вопрос. Если честно, я боялась ответа. Самым ценным во мне был мозг. Лучшая ученица в классе, во всяком случае до того, как начала бунтовать, я легко поступила в местный колледж, сдала все экзамены на высший балл и отправилась в университет, чтобы… что-то делать. Я забыла, чем, собственно говоря, заслужила ученую степень, и это так меня испугало, что я решила пропустить этот момент. Я помнила, что работа была сложной, что я избегала развлечений. Помнила, что это давалось мне с легкостью. Все, что я всегда считала само собой разумеющимся, – мой пытливый ум – мне отказывал.
Занавеска вновь зашуршала, но на этот раз вошел не врач, не медсестра, а человек в дешевом костюме. Во мне пробудились задремавшие было инстинкты. Я поняла, что это полицейский, раньше, чем он достал удостоверение.
– Вам не о чем беспокоиться, просто деловой визит, – сказал он. По-видимому, он изображал заботу: его лицо сияло, и всем своим видом он напоминал человека, только что пропустившего стаканчик после обеда. Мне он не понравился, но в этом не было ничего удивительного. Проводя больше времени в сознании, я начала вспоминать, кто я такая, и понемногу выяснила, что не особенно приятная личность. Он достал маленький блокнот.
– Вы здесь семь дней, верно?
Неделю? Это сильно меня удивило. Я почувствовала тошноту. Неделя, проведенная без сознания, не обещала ничего хорошего. Я не расспросила о своей травме – или травмах, – и никто не рассказал мне о них. Как только я осознала этот факт, он показался мне странным. Разве врачи и медсестры не обязаны сообщать? Хотя, может быть, и нет, если травмы тяжелые. Может быть, в таких случаях правила другие. Тяжелые травмы. Я попыталась сглотнуть ком в горле.
– Вы помните, что случилось прежде, чем вы здесь оказались?
Я решила, что лучше всего будет покачать головой и сказать – нет. У меня вырвался лишь слабый шепот, как будто я была тяжело больна. Как будто я была отважной героиней сопливого сериала. Умирающей, но прекрасной. Ха!
– Вы попали в катастрофу. Вы помните об этом?
– Нет, – ответила я. Мой голос окреп от ужаса. Глупого ужаса. Конечно же, я попала в катастрофу. Что еще могло со мной случиться? Это было очевидно, потому я и обеспокоилась. Почему эта мысль раньше не пришла мне в голову? Почему я вообще не задумалась над этим вопросом? И почему я, черт возьми, вообще ничего не помню?
– В автокатастрофу. Вы помните, как вели машину?
– Нет.
– Помните, куда ехали?
– Нет.
Он втянул воздух между зубами и что-то записал в маленький блокнот. Я поняла – он мне не верит.
– Не помню, – сказала я.
– Ну хорошо. Последнее из того, что вы помните?
– До того, как оказалась здесь?
Он кивнул. Выпендрежник.
Я стала вспоминать. Ничего. Пустота. Во мне поднялась паника.
Это неправда. Я вспомнила очевидное. Меня зовут Мина Морган. Я работала медицинским физиком. Вот блин. Я работала в больнице.
– Где я нахожусь?
Полицейский нахмурился.
– В больнице, солнышко. Вы находитесь в больнице.
– В какой?
Морщины на его лбу разгладились.
– «Ройял Сассекс».
Ага. Звучит знакомо. В «Ройял Сассекс» я и работала. Я вспомнила большие сканирующие аппараты отделения радиотерапии, на первом этаже. Представила себе свою должность, написанную на визитке с логотипом Национальной службы здравоохранения в правом верхнем углу.
Вошла медсестра.
– Две минуты, – сказала она, не глядя на меня, проталкиваясь всем своим крепким телом между мной и полицейским. Я почувствовала прилив симпатии к ней. Мне нужно было осознать все услышанное. Я лежу в больнице «Ройял Сассекс». Там, где я работала. Где люди знали меня как профессионала. Моя работа в больнице была важна, и я ей гордилась. Я подписывала планы лечения и направляла их консультантам по онкологии. А теперь лежу на спине с разбитой башкой. Как жертва маньяка.
– Таков порядок, – ответил полицейский. – Для отчета мне нужны обстоятельства несчастного случая.
– Можете прийти потом, – сказала моя спасительница в униформе. Полицейский вздохнул, потом достал визитку и положил на стол.
– Позвоните мне, если к ней вернется память. Я постараюсь заглянуть на недельке, но не обещаю. Плотный график, вы же понимаете.
Теперь он намеревался войти в доверие к медсестре, но явно не на ту напал. Выставив его наконец, она вновь вошла в палату. Натали? Я пыталась разобрать имя на бейджике.
– Не волнуйтесь, милая. Все вспомните, когда придет время. Иногда наш рассудок нас защищает.
Мне не нравилась мысль, что мой рассудок может мне изменять. Строить против меня козни.
– Я правда ничего не помню, – сказала я. Внезапно мне стало очень важно, чтобы она мне поверила.
– Ничего страшного, милая. Если бы я судила всех, кто здесь лежит, то и работать не смогла бы. – Она налила мне еще воды. – Да к тому же я не хочу, чтоб он вас пытал, когда ваш красавчик ждет за дверью.
– Красавчик?
– Пусть зайдет? – глаза Вроде-бы-Натали загорелись. Ах, романтика! Я все-таки оказалась в сериале. Я уже знала, что будет дальше. Мою амнезию волшебным образом вылечит поцелуй возлюбленного или – желудок снова скрутило – мужа. Я посмотрела на свои ладони. Кольца нет. Бледного следа на безымянном пальце – тоже. Значит, мой молодой человек. У меня есть молодой человек. Я попыталась вспомнить его лицо, имя, хоть что-нибудь.
– Ладно, – сказала я в конце концов, устав напрягать измученный мозг. Просто посмотрю, что за тип.
Когда он подошел к кровати, я сразу же его узнала. Марк. Это Марк. Мой начальник в отделении радиологии вот уже три года. Мой любовник вот уже полтора. Мне было так приятно хоть что-то вспомнить, хоть кого-то узнать, что даже не пришлось изображать радость от этой встречи.
– Ну, привет, – он склонился надо мной и замешкался, как бы раздумывая, можно ли поцеловать. Интересно, я так плохо выгляжу? Когда он в конце концов чмокнул меня возле губ, я уловила знакомый запах. Лосьона после бритья от Пако Рабана. Мыла. Марка.
– Прости, что меня не было рядом, когда ты проснулась. Меня не хотели впускать. Я же не член