– Дез…
– Хрен вам, а не Дез! Я заходил и выходил отсюда десять чертовых лет, и никто не захотел меня забрать. Теперь мне не нужны родители. Забудьте об этом! – в ярости кричу я.
– Ты сможешь решить, нужны ли они тебе, когда тебе исполнится восемнадцать…
– Что?
– Сможешь решить, хочешь ли ты, чтобы тебя усыновили, – объясняет она. – Выбор будет за тобой.
Я чуть не задыхаюсь от клокочущего в горле смеха.
– Еще одна проклятая приемная семья!
Мне хочется схватить что-то и разбить вдребезги.
Это будет уже тринадцатый.
Проклятие, я считал их всех!
– Я. Туда. Не пойду, – смотрю в упор на доктора Линн и со злостью выплевываю каждое слово.
Она поднимается со своего кресла и направляется ко мне со своими бумагами. Я подаюсь назад. Мне не нужно ее сочувствие. Не нужно!
Когда-то она мне нравилась. Я с нетерпением ждал каждую нашу встречу. Каждый раз старался приодеться и выглядеть опрятно, а еще мечтал, как она придет и скажет, что хочет стать моей матерью. Потом я начал ее ненавидеть, потому что она оставила меня гнить в тех местах, о которых бог даже не слыхивал.
– Возможно, это твой шанс, Дезмонд. Попробуй это понять. Это хорошая семья. У тебя будет возможность учиться и построить свое будущее.
Признаю, я часто думал о том, что меня ждет за пределами приюта. У меня нет работы, а это значит, мне срочно нужно будет найти хотя какую-то, так что я не смогу продолжить учебу. Единственное, что я умею, – играть в американский футбол.
Я обожаю его!
Он оставался моим спасением, пока я летел в бездну, и я бы хотел заниматься им профессионально, но думаю, что закончу жизнь официантом в забегаловке, а потому уже распрощался с мечтами о славе.
– Ты не можешь отказаться. Просто прими все как данность, – голос доктора звучал уже категорично. – Один год. Потом можешь делать что хочешь, и государство больше не будет тебя контролировать. Так что собирай свои вещи, скоро за тобой приедут.
Скоро… Проклятие, их даже не интересовало, как я отреагирую!
Я смотрю на доктора Линн, которая опустила глаза на свои бумажки, и вижу ее невозмутимое лицо.
Тема закрыта.
Для нее, возможно, но не для меня.
Когда меня отводят обратно в приютское общежитие, я не на шутку взбешен. Ничего нового, но сегодня я по-настоящему в ярости.
Я вхожу в свою комнату, которую делю с Брейденом, и вижу, что тот валяется на кровати. Я пытаюсь не встретиться с ним взглядом и иду в ванную. Мне нужно хоть немного побыть одному, но мой растерянный вид тут же привлекает его внимание. Брейден пристально смотрит мне вслед, а затем откладывает в сторону комикс, который читал, и направляется за мной. Не успеваю я захлопнуть за собой дверь, как он уже стоит на пороге.
– Эй, чувак! Что стряслось? – спрашивает Брейден.
– Ничего. Не хочу об этом говорить.
– И ты правда считаешь, что я не суну нос в твои дела?..
Я фыркаю. Нет. Конечно нет.
Брейден – мой брат. В наших венах течет разная кровь, но мы вместе с самого детства. Пусть каждый из нас столько раз отправлялся в разные семьи, в конечном итоге мы снова встречались в исходной точке. Лузеры, застрявшие в трясине, но зато всегда вместе. Мы увидели, чего стоит этот мир, и держались друг друга, чтобы не уйти на дно обоим.
– Опять какой-то кретин хочет стать приемным родителем, – цежу я сквозь зубы, чуть отодвигаясь. – Что еще?
Он смущен.
Мы ведь уже все спланировали. Так или иначе мы встали бы на ноги, но теперь все катится к чертовой матери.
– Мне нужно покурить, – я подхожу к кровати и вытаскиваю из-под матраса припрятанную пачку с зажигалкой.
Затем я возвращаюсь в ванную, открываю окно, чтобы в помещении не пахло дымом, и закуриваю, жадно затягиваясь.
– Если тебя застукают, будет хреново, – напоминает Брейден.
– Мне по фигу… у меня лишь два часа на сборы, – в моем голосе смешиваются ярость и смирение.
У Брейдена выступают слезы, но он старательно делает вид, что все в порядке.
– Через год ты будешь свободен, и мы свалим отсюда вместе.
– Я смогу решать, хочу ли быть усыновленным. На этот раз выбирать буду я, вот это удача, не так ли? – насмешливо ухмыляюсь я и делаю еще одну затяжку.
Брейден молчит. Сдерживается, чтобы не подлить масла в огонь, но, по правде говоря, брат просто не знает, что сказать. Наши планы сейчас испаряются на глазах, как кипящая вода в кастрюле, которую забыли снять с огня.
Я ухожу, а он остается здесь. Еще какое-то время гнить без меня.
– А вдруг это хорошие люди и все будет здорово? – произносит Брейден, как только я заканчиваю курить.
– Да ни хрена!
Я кладу руки ему на плечи и пристально смотрю в его зеленые глаза. Уже давно я не видел его таким взволнованным. С того раза, когда один мерзкий жирдяй должен был стать нам отцом. Я трясу головой, чтобы отогнать воспоминания, которые вижу каждую ночь в кошмарах.
– Брейден, когда у меня день рождения? – спрашиваю я брата.
Он моргает несколько раз, чтобы смахнуть выступившие слезы. С того дня мы больше не плакали, и это было нашим обещанием друг другу. Клятва, которую мы держали.
– Четырнадцатого сентября, – бормочет Брейден, сдерживая желание разреветься.
– А у тебя? – снова спрашиваю я.
– Двадцатого марта, Дез… – он вытирает нос и распрямляет плечи.
– Отлично! – Брейден младше меня, хотя порой из нас двоих он кажется старшим. Но только не сегодня. Сегодня я – старший брат. – Будь готов к своему дню рождению. Тебе еще не исполнится и восемнадцати, как я приду за тобой.
5
Дезмонд
Не бывает вторых шансов для тех, кто их не хочет.
От кожаных сидений и безупречно чистого салона этого автомобиля исходит тошнотворный запах.
Это черный «Континенталь Консепт». Лимузин класса люкс. Должен признать, крутая машина, но у меня странные отношения с богатством, особенно если им кичатся, как в этом случае.
Я гляжу сквозь окно. Целый час здесь, внутри, и я чувствую, что начинаю задыхаться, однако наконец-то мы приехали в Сан-Диего. Город с бешеным ритмом, который хорошо отражает мое нынешнее состояние.
Я обещаю себе не привязываться к мужчине и женщине, которые забрали меня.
О чем, черт возьми, они думали, когда ввязывались в этот проект?
Эти Керперы – богачи. Если бы это не дошло до меня после поездки на четырехколесном сокровище, то эту мысль донесли бы фирменные шмотки и дорогущие украшения. На запястье у мужчины сверкают «Ролексы», а серьги у его супруги явно из настоящих изумрудов. Возможно, они думают, что могут купить все, в том числе меня. Быть может, они захотели забрать меня просто потому, что для таких людей, как они, доброе дело – это всего лишь каприз.
Ладно, кого это волнует!