Я опустил повязку и пошла по сияющему зеленому следу. Он огибал камни так, что меня мутило, но это было уже что-то. Я так устала сидеть в печальном доме и слушать, как Чантер поет и играет днем и ночью, смотреть на пустые глаза отца, отмечать мучительное терпение в работе матери и руках матушки Чантер, пока они трудились в саду или у печи.
Я заметила краем второго зрения движение. Я повернулась туда, но там ничего не было. Хм. Я подняла повязку и вытащила стрелу в одного из ближайших гулей.
— Фейри тебя побери!
Это был лучший способ выпустить раздражение и боль. Они были тут чужими, как я.
Я подняла повязку, забрала стрелу от угасающего гуля, а потом спустила ее еще раз, чтобы отыскать след. Я надеялась, что он куда-то вел.
Куда угодно.
Я не хотела идти домой с пустыми руками.
Мне нужно было оружие, нужен был план. Хороший план. Я сталкивалась с тем, что сестра и Скуврель все время были на шаг впереди меня, но если я могла думать как охотница, если я могла представить, куда пошла бы моя добыча, и оставила бы там ловушки, то я могла бы хоть раз оказаться впереди, а не позади.
Я нуждалась в этом. Сильно нуждалась.
Я обогнула груду камней и резко застыла — крытая телега лежала на боку, брошенная давно, задние дверцы трепал воющий ветер. Сияние заканчивалось тут.
Я застыла, смотрела с опаской на телегу. Что-то могло жить внутри. Медведь или горный лев… а то и хуже. Я подняла повязку, но следов на мягкой земле вокруг телеги не было, как и запаха зверя. Я осторожно вложила стрелу в лук и пошла в тени к отчасти разрушенной телеге.
Казалось, она рухнула с троп сверху, но это было очень давно. Трава и деревца выросли вокруг нее, одно из деревьев было толщиной с два моих больших пальца, но оно обвивало телегу, словно выросло так. И все это было далеко от троп.
Хмм.
Ткань на телеге была яркого цвета, но он выцвел, ткань была потрепанной, и кольца, которые удерживали ее на месте, погнулись или разбились.
Я ждала, опустила повязку, потом подняла, повторила три раза, следя, но ничего не было видно с этого расстояния. Я приблизилась, но ловушка не закрылась. Никакое существо не вышло.
Что-то мелькнуло сбоку, я заметила вторым зрением. Я почти могла поклясться, что это было что-то живое. Может, эти совогрифины снова играли со мной.
Сглотнув, я приблизилась к телеге, стараясь держать лук наготове. Если будет беда, я не останусь без защиты.
Чирикнула птица, вылетела из травы у телеги и устремилась ко мне. Я подавила крик и выпустила стрелу. Птица была такой быстрой, что пришлось пригнуться, но даже так я ощутила, как ее крылья задели мое лицо. Моя стрела со стуком попала по телеге.
«Ты слишком нервная, Элли, — я забрала стрелу, щеки пылали. — Это была просто птица, Элли. Просто куропатка».
Но, когда я закрыла глаза, я видела только Гадрота, сжимающего мою клетку и говорящего о Пире Воронов. Они скоро вернутся. Может, завтра. Может, через десять лет. Но они вернутся с армией, которая хотела завоевать Двор смертных, мой мир.
Так или иначе — сейчас или позже — их нужно было остановить, а Рыцарь как Олэн с мелким отрядом из жителей деревни не справятся. Как не мог и этот сэр Экельмейер и сквайр, которого он мог послать мне в женихи. Даже если бы я не была уже замужем, я не осмелилась бы завести семью. Не когда их могли убить на моих глазах.
Я скрипнула зубами в гневе, прошла к телеге и подвинула ткань. На дне было темно. Я пригнулась и прошла внутрь, дверца хлопнула от ветра, ударила меня по спине.
Я споткнулась, думала, что врежусь в обломки телеги. Но вместо этого я вышла на яркий свет и в кольцо удивленных людей.
Что за…?
Я оглянулась на прочный дуб, толщиной с трех меня.
Я моргнула.
— Ты нашла дверь, милая. Еще и с повязкой. Конечно, это ткань зрения, так что ты хорошо с ней видишь.
Я повернулась, со мной говорила женщина. Она ухмыльнулась от моего удивления. Она была возраста моей матери, крылья белых волос виднелись за ушами, остальные были темнее крыла ворона. И хоть ее взгляд был тяжелым и блестящим, ее улыбка была теплой, а ее одежда была странным собранием всех видов и красок.
Я стиснула зубы, чтобы не сказать глупостей. Вместо этого я скользнула взглядом по кругу других с ней — мужчин, женщин и детей, таких маленьких, что они были в яркой ткани, привязанной к грудям их матерей, и других возрастов. Цвета их одежды ранили мои глаза, синий был ярче неба, оранжевый был таким насыщенным, что полевые цветы расстроились бы. Красный и желтый превосходили самых ярких птиц в мире, а черный был темнее и насыщеннее теней Фейвальда.
Они были Путниками, какой была мать моей матери. И их телеги с навесами стояли кольцом вокруг дерева, из которого я вышла. Большое кольцо. Я могла сосчитать тридцать человек со своего места, но за ними было больше. Намного больше.
— Как тебя зовут, девочка? — сказала та, которая уже говорила.
— Элли Хантер, — четко сказала я. Я старалась выражать уважение.
— Ты следуешь старым традициям? Следуешь тропам?
— Каким тропам?
Она приподняла брови.
— Ты нашла дверь, и я подумала… — она не закончила мысль. Она будто ждала, что я продолжу.
— Я прошла за оранжевым сияющим следом, он привел меня к разбитой телеге. Когда я забралась в нее, я оказалась тут.
Она мрачно кивнула.
— Тогда знай, Лучница, что мы — постоянный лагерь, разбитый тут, чтобы торговать с другими, проходящими это место. Мы помогаем нуждающимся, укрываем беспомощных. В наших путешествиях это единственное место, где мы нашли убежище для нашего народа и старых традиций. Дверь, в которую ты вошла, не пропустит зло.
— Мило, — сказала я, она недовольно поджала губы. Что она от меня хотела?
— Скрытность важна для нашей безопасности.
Я кивнула.
— Значит, мы не можем отпустить тебя, пока ты не поклянешься хранить тайну, и что ты вернешься, только если приведешь беспомощных к нам на хранение.
— А если я беспомощна и нуждаюсь в вашей помощи? — спросила я.
Ее смех был резким.
— Ты могла бы быть голой в снежную бурю и среди гулей, но не была бы беспомощна.
Было приятно, что меня оценили.
— Тогда, — сказала я, — я клянусь. Теперь можно уйти?
Они кивнули, словно ожидали этого. Что ж. Я потратила время. Стоило остаться дома и сплести больше венков.
Я повернулась и прошла к дубу. Я надеялась, что хотя бы попаду домой.
— Погоди, — сказала женщина с белыми крыльями в волосах. — Меня зовут Денера, и я —