— Ты — целитель? — спросил у меня отец.
— Нет. Я просто пытаюсь помочь, — нежно сказала я.
Он кивнул, губы скривились, пока он боролся со слезами.
— Стрела плохо попала. Сложно выжить после такого, — сказал он.
— Да, — согласилась я. — Помоги поднять ее на носилки.
Он прошел, чтобы помочь мне.
Я покачала головой.
Я не должна была обходиться с отцом как с ребенком, стараясь не пугать его. Он должен был защищать меня. Но жизнь не всегда так работала, да? Я видела, как старики в деревне сходили с ума, и о них заботились их выросшие дети — кормили кашей у камина, мыли тела, с помощью которых появились в этом мире. Но это ощущалось далеким, чужой проблемой. Я не ожидала, что мне придется говорить нежно с тем, кто когда-то был самым сильным и мудрым человеком из всех, кого я знала.
Глаза матери открылись, она застонала, когда мы передвинули ее на носилки.
— Куда? — спросил отец.
— В другой мир, — я вытащила меч из ножен и рассекла им воздух, думая о маме, и что ей нужна была помощь. Как только в воздухе появилась брешь, я указала отцу брать его конец носилок, пока я подняла свою. Мы медленно подняли маму в воздух. Она резко дышала ртом, шипя с каждым вдохом.
Дрожа, я прошла в брешь в воздухе в Фейвальд.
Лучше бы это сработало. Это должно сработать.
Глава вторая
В Фейвальде был день.
И славно. Я не могла сейчас разбираться с Кровавыми лунами или Дикой Охотой.
Мы прошли в белый свет Фейвальда, и я пошатнулась от ужаса, ударившего по груди. Я не могла дышать.
Я забыла опустить повязку. И Фейвальд как-то казался хуже обычного.
Он запутывался, будто двигался, как жук под тканью. Земля извивалась, сплеталась под моими ногами, и все перед глазами дрожало, от этого меня тошнило. Я подавила желчь, шагнула вперед. Я не могла опустить носилки, пока отец не вышел в брешь. Я пыталась задеть щекой плечо, чтобы опустить повязку, но удалось только усилить головокружение.
Мы вышли к Двери Жути — так я думала. Отсюда двери казались сплетенными из извивающихся змей. Ослепительный свет вырывался из трещин и вокруг краев.
Мое сердце сжалось. Я ненавидела дверь всем в себе. Если бы не Дверь Жути, половина тех, кого я знала, не пытались бы убить меня.
Отец прошел в брешь с криком ужаса, и я выдавила:
— Помоги опустить ее.
Мы опустили носилки на гладкий камень, и я подавила воспоминание о Скувреле, сидящем на коленях тут дни назад, глядя на меня широкими глазами, полными тоски. Если бы я встала тут и вонзила нож себе в горло, они стали бы счастливы, да? От этой мысли меня мутило.
Я покачала головой, мама лежала на камне, стонала, а я смогла сорвать повязку с глаз.
Я глубоко вдохнула с облегчением, а отец опустился у камня, обвил руками голову и рыдал.
— Это место! Это ужасное место! Зачем ты привела нас сюда?
— Это ее единственная надежда, — пробормотала я.
— Генда, моя Генда, — его шепот было сложно слышать из-за всхлипов. — Я не хотел брать тебя сюда. Прости. Прошу, не умирай. Я люблю тебя.
Он был разбитым, сжимал умирающую жену костлявыми руками, его разум не справлялся.
Теперь и я плакала. Это было тратой времени. Я вытерла слезы с глаз.
— Вы дураки, — заявила сестра. — Позор нашей семьи. И ты думаешь, почему я ушла? Почему хотела больше? Поэтому. Вы все — жалкие существа.
Я сбила ее клетку, зло фыркнув. Пусть горят об те прутья! Анабета завизжала, но моя сестра решительно молчала. Я сорвала клетку с пояса и бросила в сторону. Я разберусь с ними позже.
Я подползла к матери по окровавленному камню перед дверями. Он был поразительно гладким — не пострадавшим от резьбы на двери.
Моя мама задыхалась, ее ладони дрожали. Ее лицо стало ужасно бледным, на лбу выступил пот.
— Эластра, — выдохнула она при виде меня.
— Я делаю, что могу, — напряженно сказала я, ладони замерли над ней.
Где была моя магия? Где была сила Равновесия? Я должна была ощущать ее. Так я исцелю ее и сбалансирую чем-то еще. Может, сила захочет, чтобы я убила кого-то за жизнь матери. Плевать, если цена была такой. У меня были две возможные жертвы в клетке.
Отец рядом со мной раскачивался, вскрикивая от ужаса при этом. Это место было для него смертью.
— Не давай убийству пятнать тебя, — выдавила мама. Ее ладонь дотянулась до моей талии, словно она пыталась обнять меня, но ее ладонь скользнула по мне и упала.
— Мама, держись, — сказала напряженно я. — Я ищу способ тебя исцелить.
— Генда, моя милая любовь, — простонал отец, его руки еще сжимали его голову. — Я не могу выбраться. Корни запутают меня.
Я сглотнула ком в горле.
— Приведи отца к Ручью слез, — выдавила мама сквозь зубы. — Пообещай.
— Конечно, — сказала я, глядя на стрелу в ее груди. Равновесие. Если я заберу стрелу и исцелю ее, может, магия сработает, если я соглашусь вонзить стрелу в другую грудь.
— Нет, Элли, — она сжала мою рубашку с удивительной силой. Я смотрела в ее глаза, удивляясь вспышкой жизни в них. — Ты должна пообещать, что отведешь отца к Ручью Слез.
— Обещаю, — потрясенно сказала я. — Отдыхай. Я найду способ исцелить тебя.
Она проигнорировала это.
— Если не отведешь его туда, все было зря. Остались мы двое. Я любила его так сильно.
Его безумие тоже беспокоило ее. Может, сильнее. Конечно, это было ее последнее желание. Я хотела помочь ей жить, чтобы у нее сбылись сотни желаний. Я вытерла ее потный лоб ладонью.
— Конечно, мама. И я люблю тебя. И я люблю его.
Она кивнула, на ее лице была боль, но ее выражение лица было удовлетворённым.
— Хорошо. Хорошо. Ты однажды будешь родителем. Ты поймешь.
Я уже понимала ответственность. Мне не нужно было для этого становиться родителем.
— Я люблю тебя и твою сестру очень сильно, — слабым голосом сказала моя мама. — Прости, что не сказала тебе раньше. Я забыла это. Подавила это. И когда воспоминания вернулись, было слишком поздно. Слишком поздно помогать тебе.
Я рискнула взглянуть на сестру. Ее лицо было холодным и нечитаемым.
— И я тебя люблю, — я шмыгнула, пытаясь сдерживать слезы. Слеза покатилась по моей щеке, упала на платье матери, оставив темный след. — Плевать, если ты забыла.
— Помни это. Просто помни, что я люблю тебя, — ее глаза стали рассеянными. Она потянулась к моему отцу. — Хантер?
— Генда, моя Генда, — сказал отец, все еще раскачиваясь, ужас сделал его лицо маской.
Мама коснулась его рукой.
— Люблю тебя навеки, мой Хантер. Мой смелый и милый мужчина, — она прощалась.
— Прошу, не умирай, — шепнула я, смущенная своей слабостью в этой ситуации. Я хотела, чтобы она была в