Я вышла из цветка, дрожа всем телом. Сочувствие к Анабете давно пропало.
Я глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и огляделась, пока отец переводил дыхание. Он зажмурился от боли из-за того, что видел. Была еще ночь, вдали звучали рожки, но впереди журчал ручей, его блестящая вода сверкала в красном свете Кровавой луны. В центре ручья дерево с красными ручьями возвышалось гордо. Ветер трепал его, листья падали на ручей, усыпая его алым. Это напоминало кровь матери, текущую из ее раны. Я поежилась.
Но мы это сделали. Это был Ручей Слез.
Глава шестая
Рожки Дикой Охоты звучали вдали. Я повернулась по кругу, искала хижину. Любую. Дикая Охота скоро будет тут.
— Ты слепая? — спросила Анабета, ругаясь. Я повернулась по кругу во второй раз. — Ручей там! Мы добрались!
— Охота! — выдавила я.
— Они не пойдут за тобой к дереву. Никто в здравом уме туда не ходит, даже Охота. У дерева нужно будет решить загадку.
— Загадку?
Она закатила глаза.
— Кому-то нужно тебя убить. Быстрее. Ты слишком глупая, чтобы быть одной из четырех.
Я зарычала под нос и посмотрела на отца.
— Ты умеешь плавать, Хантер?
— Да, — просто сказал он, но смотрел вдаль.
Я кивнула и повела его к воде, но когда посмотрела туда, охнула. На меня смотрела мама. Я прикусила губу до крови. Отец упал на колени.
— Генда. Моя Генда.
Королева фейри смотрела вверх, словно не осмеливалась смотреть на поверхность воды.
Это было не настоящим. Это была еще одна пытка Фейвальда. Моя мама улыбнулась мне, словно соглашалась. Но эта иллюзия была слишком точной. Дрожащая улыбка матери ощущалась настоящей, как моя хмурая гримаса. Я не дышала, видя это.
На глазах выступили слезы. Нет, не сейчас. Я вытерла глаза рукавом. Будет время на горе, когда угрозы будут в прошлом, когда все закончится. Позже.
— Идем, — сказала я отцу, потянув его за руку, но он покачал головой. — Тебе нужно идти со мной, Хантер.
Он смотрел на поверхность воды.
— Хантер?
Он не смотрел на меня. Он просто качал головой.
— Тебе нужно идти со мной.
Вдали я слышала вой охоты. Страх пронзил меня, все внутри будто стало из воды.
У них был Скуврель. Они шли за мной. Времени не хватало.
Я шагнула в воду, и это будто разрушило чары. Отец завизжал, прыгнул ко мне, вытянув руки. Мы упали в воду вместе, и я с трудом развернулась и убрала его руки от своей шеи.
Я всплыла, попыталась вдохнуть воздух, но не успела — ладонь сжала мои волосы, потянула меня под поверхность.
Пузырьки вырвались из моего рта к поверхности.
Нет! Не так! Не так я умру!
Мой отец сошел с ума. Он не хотел этого. Это было ошибкой.
Мое сердце колотилось, я билась с ним, но он был больше и сильнее меня.
Я упустила клетку.
Сумка тянула ко дну.
Что еще у меня было?
Я вытащила нож из-за пояса и вонзила в его руку. Его хватка ослабла, и я смогла уклониться, отыскала под собой ноги и встала. Моя левая нога покачнулась, вонзаясь в ил на дне. Я старалась удержать равновесие.
Вот! Моя голова вырвалась на поверхность, и я глубоко вдохнула.
— Отец! — крикнула я, едва смогла увернуться от неловкой атаки, он нападал на меня. — Стой!
В этот раз его рука пролетела так близко, что я лишилась равновесия. Я попала под воду.
Я не могла так победить. Он был крупнее меня. Он не слушался. Мне нужно было дать отпор, или я умру от его руки, и ему придется жить обезумевшим вечно на земле, которая ужасала его.
Я скрипнула зубами с решимостью, убрала нож за пояс и вытащила рукоять топора из-за пояса. Я взмахнула ею, и мне повезло.
Рукоять попала по голове отца, удар отразился в мои руки и плечи. Он схватился за голову со стоном.
Его боль обожгла меня, но я подавила эмоции и схватила его за воротник, потянула его к дереву. Он следовал за мной, оглушенный. Я уже сделала шаг, а потом вспомнила.
Клетка!
Я искала ее в воде обеими руками. Вот!
Я подняла клетку в воздух, смотрела, как вода лилась из прутьев, мокрая Анабета рухнула на пол.
Будь живой! У меня не было времени проверять, была ли она жива.
Я схватила отца за воротник и потащила его по пояс в воде Ручья Слез. Я пошла туда, где ветки с красными листьями склонялись к воде.
Мы пробрались мимо них в воду в тени. Темная вода на другой стороне казалась другой — холодной, печальной, живой так, как не была вода за вуалью красных листьев.
У основания дерева было достаточно клочков травы, чтобы найти сухую землю. Я подняла отца и Анабету на траву, оставила их и переводила дыхание. Отец лежал на траве, держась за голову, слабо дыша.
Я убила его? Он умирал?
Я подняла рукоять топора, взмахнула ею, и духовный свет озарил странное темное место. Дерево было очень старым, ствол был шириной с небольшой дом. Кора была гладкой, белой, странные ветви извивались, свисая со всех сторон, как шторы. Зловещий красный свет Кровавой луны едва проникал под ветви, и я была рада свету своего духовного факела.
Отец занимал почти весь участок травы, и я поняла, что это были спутанные корни дерева. Рядом с ним хватило места для клетки. В клетке мокрая Анабета поднималась на ноги, кашляя и отплевываясь. Ее громко стошнило, и она вытерла рот рукой.
— Ты за это заплатишь, смертная. Ты чуть не убила меня, — прохрипела она, но я была занята, смотрела на ствол дерева и не переживала за нее.
Там было что-то написано, вырезано в коре так глубоко, что даже время не стерло слова. Я прищурилась, глядя туда, и слова, как по магии, стали понятными для меня:
Слезы любви, слезы отчаяния кормят древо, питают ручей.
Они связывают и исцеляют, меняют то, что время несет.
Но если заплатишь и примешь в грудь боль.
Ничего не даётся из ничего, ни исцеление, ни покой.
Произнеси имя в сердце, его раскрой,
Рискни любовью жизни и будущим.
Или сиди пять лет в тишине под этим древом.
Или мы примем боль за то, чем ты хочешь быть.
Но есть лишь один шанс, чтобы решить.
Сделай выбор и путем насладись.
— Это не загадка, — сухо сказала я. — Тут четко говорится, что тут можно получить, а что нужно отдать.
— Там просят отдать корону? — королева Анабета выжимала мокрое платье. Оно свисало вокруг нее, как старая штора.
— У меня нет короны, — едко сказала я. У меня не было и пяти лет. У меня едва были пять минут.
— Там предлагают свободу? — спросила она, ее голос был почти слабым.
— Едва ли, — я взглянула на отца.
Мама сказала, что его разум был ключом. Обе