Когда Алексеев сдал отредактированный им материал в типографию и его набрали, оказалось, что написанного хватило только на половину номера, хотя почта вся эта половина была подготовлена им: передовая «Наши задачи», статьи «Рабочая молодежь и Красная гвардия», «Язвы нашей жизни», поэма «Детство и юность». Писал Алексеев по долгу редактора и по велению страстной своей души, рвущейся к людям. Слово было его оружием.

Через три месяца после создания журнала, 28 ноября, первый его номер вышел в свет. Выкупить пятитысячный тираж Алексееву помогла Н.К. Крупская, выделившая из фондов Наркомпроса необходимые средства.

Закоченевший от мороза, Алексеев ворвался с охапкой «Юного пролетария» на заседание городского комитета ССРМ и сорвал его напрочь. Это был праздник всего Петроградского союза молодежи. Но самым счастливым был Алексеев. Его поймет всякий: дело, которое он задумывал, в которое вложил столько сил, свершилось. Вот он, у него в руках, этот пахнущий краской журнал, его мечта!..

«Юный пролетарий» разошелся по Петрограду, по многим уголкам страны и там делал свое дело: агитировал, пропагандировал, организовывал. Журнал резко критиковал состояние дел в Петроградском союзе молодежи. Статья Алексеева «Язвы нашей жизни» посвящалась именно этим вопросам.

На делах ССРМ сказывалась, конечно, общая обстановка в городе и стране. Многие члены союза ушли на фронт, часть (из-за голода) подалась в деревню. И в этой ситуации председатель Петроградского комитета Э. Леске вместо мер по укреплению и расширению состава союза предложил распустить его. Вскоре Леске перейдет на позиции анархизма, и тогда его предложения станут понятными. Но в тот момент анархист в нем только зарождался, и Алексеев вместе с другими членами ПК ССРМ никак не мог взять в толк, откуда появилась у него идея заменить союз бытовыми коммунами, где все общее: квартира, еда, деньги.

1 декабря 1917 года проходила II общегородская конференция ССРМ, на котором председателем Петроградского городского комитета был избран Алексеев. Он же был делегирован представителем союза в Наркомирос и Пролеткульт. Конференция поручила новому составу Петроградского комитета совместно с Московской и другими организациями созвать Всероссийский съезд союзов молодежи.

Союз молодежи «учился ходить», все тверже вставал на ноги. А было это делом непростым. Все впервые!.. При этом во всем Петроградском комитете ССРМ, который руководил почти пятидесяти тысячной организацией, не было ни одного освобожденного сотрудника. Работа активистов в Союзе молодежи начиналась после тяжелого досятичасового рабочего дня на заводе или фабрике. Оторваться от работы на пару часов для выполнения общественных обязанностей означало потерять часть и без того скудного заработка.

Алексеев распределил членов Петроградского совета по районам и крупнейшим предприятиям. Началась агитация в Союз молодежи, вступление в который по тем временам было делом небезопасным. Меньшевики и эсеры нападали на членов ССРМ, избивали их, шли на различные уловки, чтобы дискредитировать зарождавшуюся организацию в глазах молодежи. По Петрограду начали распространяться, например, «карточки на поцелуи», отпечатанные в типографии. В них говорилось, что девушка, вступившая в союз, не может отказать в поцелуе тому, кто предъявит эту карточку. На нем стояла поддельная печать райкома Союза молодежи. Забавно? А тогда это действовало.

18 февраля в Петроград пришла тревожная весть; Брестский мир сорван, немцы идут на Петроград. Совнарком, В.И. Ленин обратились к народу с воззванием «Социалистическое Отечество в опасности!». На следующий день собрался Петроградский комитет ССРМ. Алексеев информировал о создавшемся положении и решении ЦК партии: все большевики, все рабочие и крестьяне должны выступить на защиту Республики Советов. Прейди не открывали. Постановили: организовать красногвардейские отряды из рабочей молодежи, и прежде всего членов ССРМ, немедленно выступить па фронт. Затея с молодежными отрядами не вышла: молодые уходили на фронт вместе со старшими. Но отряд из членов Петроградского и районных комитетов ССРМ сколотить удалось.

Через несколько дней сто девять парней и одиннадцать девушек прощались с родными на Балтийском вокзале и помощник командира отряда по строевой части Петр Смородин, который через три года станет первым секретарем ЦК РКСМ, стоял смирный, смущенный присутствием подчиненных, и упрашивал бранившую его мать: «Ну не надо, мам… Алексеев, скажи ей, что я не нарочно» А они смотрели на командира с сочувствием: многие свой уход на фронт скрыли от родных.

Это в те дни забелели на дверях райкомов листки с ныне знаменитыми надписями: «Райком закрыт. Все ушли на фронт…» Но жизнь огромного города не закроешь, жизнь продолжалась, только стала еще трудней — основная часть лучших партийцев и «сокомольцев» дралась на передовой, а значит, активизировавшую свою деятельность контру надо было бить меньшими силами и бить крепче.

Алексеева вместе со всеми на фронт не пустили: нужен в Петрограде.

Проходило время, а двери одного за другим райкомов стали открываться. Раненые активисты возвращались в город и тут же брались за работу. Союз пополнялся новыми людьми. Для того Алексеев и был оставлен в городе. Это был его фронт, линия которого значительно расширилась, когда Каплан совершила покушение на Ленина: Алексеев вступил в ВЧК — комиссию по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. Теперь приходилось жертвовать чтением: ночных дел поприбавилось.

Много лет позже, когда жизнь войдет в спокойную колею, когда Алексеева уже не будет в живых, его боевые товарищи, суммируя обязанности, возложенные на него партией, дела, которые он успевал делать в одни и те же для всех нас двадцать четыре часа суток, семь дней недели и двенадцать месяцев года, поразятся тому, как успевал он их перемалывать, выносить неимоверные нагрузки, не скуля и не похваляясь собой.

Ответ? Он прост: Алексеев был рабочий. Всегда, независимо от того, как называлась его должность. А рабочий — от слова «работа» в его первородном смысле: «нахождение в действии, процесс превращения одного вида энергии в другой». Алексеев превращал энергию своей души в убеждения тысяч его современников…

Василий валился с ног, засыпал, едва донеся голову до подушки. Но ранним утром: все видели быстрого Алексеева, веселого Алексеева, брызжущего идеями и оптимизмом Алексеева. Его карие глаза, как два огромных топаза, смотрели в. души людей честно и горячо, высвечивали глубоко. Однажды эти воспаленные бессонницей и ночным чтением глаза вдруг перестали видеть. Он не мог их даже открыть — такую боль вызывал свет, словно на содранную кожу насыпали горячей соли.

Стало страшно… Алексеев не знал, что где-то в сабельных атаках носится по ковыльным степям его духовный побратим Павел Корчагин, который скоро докажет, что в любом состоянии, даже слепым и парализованным, человек может найти дорогу к людям, если исповедует добро, если силен духом. А пока Алексеев страдал от безделья, мучился мыслью о своей бесполезности, ненужности. Привыкший помогать другим, теперь он сам нуждался в помощи, и