Карина все-таки озябла, потому что у нее начали дрожать губы.
– Не понимаю, куда ты клонишь.
– Позавчера у Симона был день рождения, и я захотела сделать ему особенный подарок. Ему, конечно, только десять. Но из-за своего жизненного опыта и болезни он более зрелый, чем другие дети в таком возрасте. Я решила, он достаточно взрослый для этого.
– Для чего? Что ты ему подарила? – Штерн наконец оставил попытки открыть зонт и приставил его, как указку, Карине к груди.
– Симон боится смерти, поэтому я организовала для него сеанс регрессии.
– Сеанс чего? – спросил Роберт, хотя совсем недавно видел что-то такое по телевизору.
Конечно, так типично для Карины испробовать и этот модный эзотерический прием. Видимо, сама идея прошлой жизни завораживала людей всех возрастов. Эта тяга к сверхъестественному становилась идеальной почвой для сомнительных терапевтов, которые появлялись как грибы после дождя и за внушительный гонорар предлагали такие «сеансы регрессии»: путешествие в прошлое до рождения, во время которого человек узнавал – как правило, под гипнозом, – что шестьсот лет назад был сожжен на костре во Франции или коронован на царство.
– Не смотри на меня так. Я знаю, какого ты обо всем этом мнения. Ты даже не читаешь гороскоп.
– Как ты только могла подвергнуть этого мальчика такому мошенничеству?
Штерн испытал ужас. В телевизионном репортаже предупреждали о тяжелых психических травмах и последствиях. Люди с неустойчивой психикой часто не выдерживали, когда какой-то шарлатан убеждал, что все их настоящие проблемы связаны с неразрешенным конфликтом в предыдущей жизни.
– Я просто хотела показать Симону, что ничего не заканчивается после смерти. Он не должен грустить, что прожил так мало, потому что все продолжится.
– Скажи мне, что это шутка.
Она покачала головой:
– Я отвела его к доктору Тифензее. Он дипломированный психолог и преподает в университете. Так что не шарлатан, как ты наверняка думаешь.
– И что случилось?
– Он гипнотизировал Симона. Вообще-то ничего такого не происходило. В состоянии гипноза Симон почти ничего не мог разобрать. Лишь после он сказал, что был в темном подвале, где слышал голоса. Жуткие голоса.
Штерн поморщился. Холодок, пробежавший у него по спине, с каждой секундой становился неприятнее, но это была не единственная причина, почему Штерн хотел убраться отсюда как можно скорее. Где-то вдали товарный поезд мчался к следующей станции, и сейчас уже Карина перешла на шепот, как Штерн в начале их разговора.
– Когда Тифензее хотел вывести его из гипноза, у него сначала не получалось. Симон впал в глубокий сон. А когда проснулся, рассказал нам то же, что тебе. Он думает, что когда-то был убийцей.
Штерн хотел обтереть влажные ладони о свои густые коричневые волосы, но они были мокрыми от мороси.
– Это сумасшествие, Карина. Ты сама знаешь. Я только не пойму, как все это связано со мной.
– У Симона очень остро выражено чувство справедливости, и он непременно хочет пойти в полицию.
– Точно.
Роберт и Карина резко обернулись к мальчику, который незаметно подобрался к ним во время их жаркого спора. Ветер задувал локоны ему на лоб, и Штерн удивился, что у мальчика вообще еще остались волосы. Наверняка ему уже проводили химиотерапию.
– Я убийца. И это неправильно. Я хочу признаться. Но ничего не скажу без адвоката!
Карина грустно улыбнулась:
– Эту фразу он подхватил из телевизора. А ты, к сожалению, единственный защитник по уголовным делам, которого я знаю.
Штерн избегал смотреть ей в лицо. Вместо этого уставился себе под ноги на глинистую землю, словно его кожаные туфли ручной работы могли подсказать, как лучше всего реагировать на эту бессмыслицу.
– И? – услышал он голос Симона.
– Что «и»? – Штерн взглянул мальчику прямо в глаза и удивился, что тот снова улыбается.
– Вы теперь мой адвокат? Я могу вам заплатить.
Симон не без труда достал из кармана джинсов маленькое портмоне.
– Деньги у меня есть.
Штерн покачал головой. Сначала слегка, потом все энергичнее.
– Есть, есть, – запротестовал Симон. – Честно.
– Нет, – ответил Штерн, с негодованием глядя не на Симона, а на Карину. – Дело вовсе не в этом, я прав? Ты ведь вызвала меня сюда не в качестве адвоката?
Теперь настала ее очередь потупиться.
– Нет, не как адвоката, – тихо созналась она.
Штерн тяжело выдохнул и швырнул неиспользованный зонт обратно в багажник. Потом отодвинул в сторону портфель, который лежал там, приподнял пластиковую крышку и вытащил вместе с аптечкой ручной фонарик. Проверил луч света: направил на покосившийся сарай для инструментов, на который до этого указал Симон.
– Ладно, тогда давай покончим с этим.
Он погладил Симона свободной рукой по голове и сам не поверил, что сказал это десятилетнему мальчику.
– Покажи мне точное место, где ты убил человека.
3
Симон повел его за сарай. Много лет назад там находилась двухэтажная производственная постройка. Но потом она сгорела, и сейчас на фоне облачного вечернего неба из земли торчали лишь обуглившиеся фрагменты стен, напоминавшие изуродованные ладони.
– Видишь, здесь ничего нет.
Карманный фонарик медленно блуждал по руинам.
– Но он должен лежать где-то тут, – ответил Симон, словно речь шла о потерянной перчатке, а не о трупе. У мальчика тоже был крохотный фонарик. Пластиковая флуоресцентная палочка, которая при надламывании светилась в темноте.
– Из волшебного ящика, – объяснила Карина Штерну. Видимо, помимо сеанса регрессивного гипноза мальчик получил на день рождения и нормальные подарки.
– Мне кажется, это было там, внизу, – возбужденно сказал Симон и сделал шаг вперед.
Штерн проследил за его вытянутой рукой и посветил в сторону бывшей лестничной клетки, от которой теперь остался лишь вход в подвал.
– Но мы не можем туда спуститься. Это опасно для жизни.
– Почему? – спросил мальчик, неуклюже перетаптываясь в своих кедах на сложенных горкой кирпичах.
– Останься здесь, милый. Это все может обрушиться. – В голосе Карины звучало непривычное беспокойство. Раньше в присутствии Роберта она всегда была весела. Словно хотела компенсировать постоянно тлеющую в нем меланхолию избытком жизнерадостности. Но сейчас ей вдруг стало страшно, что Симон ведет себя как невоспитанный пес, которого отпустили с поводка. Он просто побежал дальше.
– Смотрите, там вход! – неожиданно крикнул мальчик.
И пока оба продолжали протестовать, его кудрявая головка исчезла за железобетонной балкой.
– Симон! – закричала Карина.
Штерн поспешил вслед за ним, неловко перешагивая через строительный мусор. В темноте он несколько раз оступался и порвал штанину, зацепившись ею за ржавую проволоку. Когда наконец добрался до входа в подвал с черной как сажа деревянной лестницей, Симон, спустившийся уже ступеней на двадцать, заворачивал за угол.
– Немедленно выходи оттуда! – крикнул Штерн в глубь шахты и сразу проклял необдуманный выбор слов. В ту же секунду он понял, что воспоминания, которые будила в нем эта фраза, были хуже всего, что могло с ним здесь случиться.
«Выходи оттуда. Милая,