Кунг-бушмены, как и другие охотники-собиратели, расценивают щедрые дары как попытку осуществлять контроль над другими, оказывать политическое давление или поднимать статус дарящего, что противоречит их культуре. Их строгий эгалитаризм можно рассматривать как «социальную технологию», разработанную для обретения социальной гармонии и обеспечения надежного запаса еды для всех.
Пища определяет структуру общества охотников-собирателей и через некоторые другие механизмы. Размер групп охотников-собирателей зависит, например, от наличия пищевых ресурсов в нескольких минутах ходьбы от лагеря. Слишком большая группа быстро истощает окружающую территорию, что требует более частого перемещения лагеря. Вследствие этого группе нужна большая территория. Размеры групп варьируются от шести до двенадцати человек в районах с недостаточными пищевыми ресурсами и до 25–50 человек в районах с более богатыми ресурсами. Группы состоят из одной или нескольких расширенных семей; из-за смешанных браков большинство участников группы связаны друг с другом. Группы не имеют лидеров, хотя некоторые представители общины могут выполнять определенную работу в дополнение к традиционным мужским и женским обязанностям (например, лечение, изготовление оружия или ведение переговоров с другими группами). В то же время у них нет «штатных» специалистов, и эти специфические навыки не дают более высокого социального статуса.
Чтобы расширить выбор брачных партнеров и обеспечить дополнительную страховку от нехватки продовольствия, группы охотников-собирателей могут объединяться с другими группами. При необходимости одна группа может поделиться частью своих запасов пищи с группой, с которой она связана брачными узами. Такое взаимодействие особенно проявлялось на больших праздниках в период сезонного переизбытка пищи. Для охотников-собирателей подобные праздники – универсальный механизм, позволяющий устраивать браки, выполнять социальные ритуалы, петь и танцевать. Пища, таким образом, связывает сообщества охотников-собирателей, помогает налаживать связи как внутри групп, так и между ними.
Тем не менее важно не романтизировать образ жизни охотников-собирателей чрезмерно. «Открытие» такой выжившей группы европейцами в XVIII в. привело к созданию идеализированного портрета «благородного дикаря», живущего в нетронутом Эдеме. Когда Карл Маркс и Фридрих Энгельс разработали учение коммунизма в XIX в., они вдохновлялись описаниями Льюиса Х. Моргана, американского антрополога, который изучал индейские общины. Но даже если жизнь охотников-собирателей была более неторопливой и равноправной, чем жизнь большинства остальных людей, она отнюдь не всегда была идиллической. В качестве средства демографического контроля использовался инфантицид (убийство детей. – Прим. перев.), между группами охотников-собирателей нередко возникали конфликты с многочисленными (доказанными) случаями насильственной смерти, а иногда даже каннибализма. Представление о том, что охотники-собиратели живут в идеальном мире, заманчиво, но неправильно. Понятно, что структура этого общества, в основном определявшаяся характером питания, поразительно отличается от современного общества. Поэтому, когда люди начали заниматься сельским хозяйством и характер продовольственного снабжения стал принципиально другим, изменилось все.
Выход на сцену «большого человека»
Когда люди начали постепенно входить в оседлый образ жизни, первые деревни были все еще эгалитарными общинами. Археологические исследования показали, что самые ранние деревни, как правило, населяли не более ста человек. Жили в них в хижинах или домах одинаковой конструкции и размера. Однако новый образ жизни и сельское хозяйство изменили привычные правила, не дававшие людям добиваться богатства и статуса. Социальные механизмы, которые были разработаны для подавления врожденного стремления человека к иерархической организации, начали разрушаться (это хорошо видно на примере обезьян и многих других животных). Чем меньше вы начинаете перемещаться, тем быстрее появляется возможность накапливать излишки продуктов и других товаров. Очевидными становятся первые признаки социальной дифференциации: некоторые жилища отличаются большими размерами, престижными предметами – такими, например, как редкие раковины или декоративные резные изделия. В отдельных захоронениях обнаружены ценные вещи, чего нет в других могилах. Все это свидетельствует о том, что понятие частной собственности появилось очень быстро – нет смысла владеть статусным предметом, если необходимо делиться им. Таким образом, с появлением более богатых людей, чем все остальные, зарождается социальная иерархия.
В некоторых местах движение в эту сторону началось до появления сельского хозяйства, когда охотники-собиратели оседали в постоянных деревнях, расположенных в особенно богатых продовольственными ресурсами районах. Но все же наиболее широкое распространение этот процесс получил благодаря сельскому хозяйству. В Китае ранние сельскохозяйственные деревни возникли в верховьях реки Янцзы, в районе, где около 4000 г. до н. э. был одомашнен рис. Среди 208 раскопанных захоронений было найдено несколько могил с дорогими предметами культа, в то время как в других не было ничего, кроме останков тел. Точно так же раскопки 128 могил (около 5500 г. до н. э.) в Тель-ас-Савване (сейчас регион северного Ирака) свидетельствуют о четкой иерархии в обществе. В некоторых могилах были обнаружены резные алебастровые украшения, бусы из экзотических камней, керамика, в других же не было никаких ценных предметов. В каждом случае картина одинакова: принятие сельского хозяйства ведет к социальной стратификации – сначала не очень выраженно, затем все более и более отчетливо.
Легко увидеть, как различия в эффективности и продуктивности сельскохозяйственного производства разных семей, а также умение хранить необходимые продукты (особенно зерновые) в сухости, заставляли людей все больше склоняться к утверждению того, что продукция – их собственность. А так как ее излишки могли быть проданы или выменяны на любые другие предметы, то это уже равнялось богатству. Но деревня, в которой некоторые жители сумели накопить больше еды и безделушек, чем другие, была все еще далека от сложной социальной иерархии первого города, где правящие элиты по закону присваивали излишки, а затем распределяли ту часть, которую они не потребляли сами. И все же как появились эти влиятельные лидеры и как они в конечном счете стали контролировать сельскохозяйственные излишки?
Важный шаг на пути от эгалитарной деревни к стратифицированному городу – это, вероятно, появление «больших людей», которые получили контроль над потоками излишков продуктов питания и других товаров, а также сформировали группу иждивенцев или последователей. Удивительно, но основное оружие «большого человека» того времени – это убеждение, а не угрозы, щедрость, а не насилие. Одаривая других, он как бы одалживает их, и они должны ответить взаимностью – более щедрыми подарками в будущем. Такими подарками чаще были продукты. «Для нашего благополучия нужно как можно больше производить продуктов, а их излишками одаривать затем других» – так, видимо, «большой человек» убеждал свою семью. Впоследствии, получив взамен больше еды, чем в свое время дал, какую-то часть он мог