– При Кагене он где обычно сидел? – спросил я.
– Последний год, обычно, рядом с царем, государь. – ответил церемониймейстер. – На равном с ним кресле.
А по глазам видно, что ой как он это не одобряет.
– В этот раз посадите так же, между Валиссой и мною. Продемонстрируем преемственность политики.
Мне тоже не нравится, но лучше покуда ничего резко не менять. Пускай потом всем сурпрыз будет.
– Ну что еще? – я тяжко вздохнул. – Спрашивайте уже, по лицам вижу – есть вопросы.
– Послов, ваше величество. Послов как сажать? В том же порядке, что и при вашем брате?
– Да, давай в том же. Ну а ты, князь Папак, чего стоишь и смотришь? Тоже что-то непонятно?
– Ваше величество, вы же только прибыли, а меня никто не информировал… Какие у вас любимые блюда? Мясо какое вам подавать и вино?
– Дорогой мой кастелян-распорядитель Ежиного гнезда, скажи, ты совсем охренел? Какое в дупу мясо, коли мы только Громолета отпраздновали? Пост на дворе!
– Ой… – только и вымолвил он.
Кажется, ну вот если по его лицу судить, дембель в опасности. В смысле – готовить все придется заново и можем не успеть.
Братец может в благочестие под конец и впал, но не в ущерб своему чреву, похоже – иначе бы такого ляпа опытный завхоз допустить никак не смог. Зато я теперь – под крыльями своего геральдического зверька. Глубоко под крыльями, там откуда они растут, по самую косу. Хорош, понимаешь ли, монах, который в дни говения и сам трескает, и другим разрешает. Государь-инок, едрить его корень!
И что теперь делать? Вот бы сейчас сюда брата Круврашпури, уж он бы обосновал так, что слона бы во славу всех святых и богов сожрали!
Кстати, что-то он такое однажды при Лисапете (то есть до меня еще) говаривал… Ну же, вспоминай голова!
– Ошибается тот, – медленно, с трудом вспоминая слова хранителя Реликвии, произнес я, – кто считает, что пост лишь в воздержании от пищи. Истинный пост есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похотей, прекращение клеветы, лжи и клятвопреступления.{1} Если присутствующие решат не воздерживаться от мяса, Громолет, верю, на них не обидится. Главное чтобы воздерживались от всего остального. А с угощениями попытайся все же чего-то сделать – рыбы и птицы побольше.
Действительно ли Папак обмишулился, или это такая хитрая диверсия? Спросить бы с пристрастием, да нельзя.
Но новому министру царского двора я намекну, чтобы этого гражданина он на предмет симпатий проверил… если решит на месте оставить.
– Ну все, идите работайте. – приказал я.
Думал отдохну немного – ну как же, держи карман шире. Пришлите мне фуру с губозакатывателями.
– Ваше величество, тут того, Триур князь Эшпани к вам просится. – сообщил стоящий в карауле Блистательный через открытую дверь. Открытую, потому что в нее Папак с Караимом выходили как раз.
Мнда, пор-р-рядочки… Надо секретарем что ли озаботиться? А то от таких докладов, привычным к испусканию боевого клича голосом, я скоро начну заикаться. Особенно если это будет доклад о том, что пришел, например, мой тайный шпион – весь дворец разом о его личности узнает.
– Ну пусть заходит. – чего бы казначею опять от меня понадобилось? – Что, тоже насчет коронационного пира?
– Да, государь. – князь протиснулся мимо гвардейца и закрыл дверь прямо у него перед носом.
– Если по поводу выдачи из сокровищницы золотых и серебряных блюд, чаш и всего прочего, это к Валиссе. – предупредил я. – Она будет заниматься.
– Благодарю, но это в ведении кастеляна-распорядителя, мои помощники выделят все что надобно по его приказу. Я по иному вопросу. Вернее по двум: коронационные монеты и дары гостям.
Я говорил, что приверженность ашшорцев традициям, это очень хорошо? Беру свои слова обратно.
Нет, ну что касается «коронационных монет», это традиция, в целом, достаточно безобидная. В день восшествия монарха на престол чеканятся специальные монеты самого обычного номинала, – а они и так почитай каждый день чеканятся, – с неким отличительным изображением или надписью. Ничего в этом такого и нет, да только выпустить их должны именно в день коронации, не раньше и не позже. Поскольку обычно наследование престола происходит довольно предсказуемо, штемпеля для новых монет удается подготовить заранее – кто же знал, что мое избрание пройдет как по маслу и уже сегодня я стану царем. А не выпустить такой «юбилейный рубль» – плохая примета. Только этого мне в начале царствования и не хватало.
А от дня восшествия на престол осталось всего ничего. Беда-печаль.
– Так-так… О монетах мне стоило подумать заранее. – вздохнул я. – Много их мы отчеканить за сегодня не успеем, верно?
– Увы, государь, боюсь что так. – не стал юлить казначей.
– Ладно, не можем взять количеством, так возьмем качеством. – вздохнул я. – Выпустим драмы и полудрамы. Золотые полудрамы, а не из сплава с серебром.
– Какое ваше величество повелит разместить на них изображение? – уточнил князь Эшпани.
– С одной стороны Крылатого Ежа, как и на всех, сэкономим время вдвое таким образом. А с обратной стороны… – я задумался ненадолго. – Помнится, с пару лет назад обитель Святого Солнца заказывала на монетном дворе небольшую партию золотых медальонов со знаком Солнца. Те штемпеля еще сохранились?
Отец Тхритрава, когда поток паломников отчего-то уменьшился, решил провести рекламную кампанию и вручать эти медальоны особо щедрым жертвователям, дабы те могли носить их на одежде, демонстрируя всем, что совершили паломничество и не абы куда. К моменту изготовления заказа спад, правда, закончился, и медальоны было решено попридержать до лучших (ну или худших) времен – так и лежат по сю пору где-то в закромах.
– Должны были, ваше величество. – ответил казначей.
– Вот их с обратной стороны и шлепайте.
– Не воспримет ли Церковь это как вторжение мирян в область ее интересов? – смутился Триур.
– Не воспримет. – отрезал я. – Я из сана не извергнут…
Казначей изумленно вскинул брови.
– …только малое прещение прошел, да и из обители не изгонялся. Имею полное право. Так что ты, голубчик, давай-ка распорядись, а я пока в баньку сбегаю. После того и пиршественные дары обсудим.
Дары. Тоже традиция, и очень для казны обременительная. Всем участникам коронационного пира, всем без исключения, вступающий в должность монарх Ашшории должен преподнести дар. А пирующих, по моим прикидкам, будет порядка пятисот рыл. Не все, разумеется, из них владетельные, даже князья не все, но одних Блистательных под две сотни человек (и еще сотня в караулах), а кроме того чиновники, столичные клир и знать, да даже свободные от непосредственного обслуживания