признать, что Броклау прав. С высоты орбиты, на которую мы вышли, мир под нами светился, как чудесная жемчужина, переливающаяся тысячей оттенков серого, синего и белого. Вуали облаков неслись над ней, закрывая контуры горных хребтов и залитых глубокими тенями долин, каждая из которых могла бы вместить приличных размеров город. Несмотря на слабое разрешение картинки, я не мог не поискать взглядом кратер, который должен был остаться там, где удар грубо обработанного полого фрагмента астероида потревожил этот непорочный мир, словно плевком запятнав его своим содержимым – орками.

– Великолепно! – прошептала Кастин, не замечая обмена репликами между Броклау и капитаном.

Ее глаза были распахнуты, словно у ребенка, их синева отражала находящееся перед нами изображение снежных ландшафтов. Чистый свет бросал на рыжие волосы Кастин яркие отблески; полковник, как и ее подчиненный, казалось, была всецело погружена в туман ностальгии. Я легко мог понять отчего: Гвардия посылала свои полки туда, где они были нужнее всего, и вальхалльцам редко выпадал шанс сражаться в климате, где они чувствовали себя как дома. Из всех планет, что эти два офицера видели с тех пор, как поступили на службу, Симиа Орихалка была, пожалуй, наиболее похожа на их родной мир. Я физически ощущал их нетерпение спуститься и почувствовать вечную мерзлоту под подошвами сапог. Я же стремился туда вовсе не так рьяно, о чем вам нетрудно догадаться. Я не был агорафобом, как многие уроженцы ульев,[3] и достаточно высоко ценю свежий воздух и приятный климат, но что касается ледяных миров – я никогда не видел особого смысла в том, чтобы, находясь на них, вообще «вылезать на погоду», как говорили у нас дома.

– Мы спустим вас как можно быстрее, – сказал Дюран, едва сдерживая радость по поводу того, что без малого тысяча гвардейцев обоего пола покинет его корабль.

Не скажу, чтобы я осуждал капитана: «Чистота сердца» не являлся комфортабельным лайнером, возможности чем-то занять себя были на нем редкими и немногочисленными. Команда явно возмущалась тем, что жилые помещения заполонили сотни скучающих солдат. Строевой муштры, которую мы проводили в немногих трюмах, не забитых нашими машинами, припасами и разобранными казармами, не хватало для того, чтобы позволить гвардейцам выпустить пар. Так что в воздухе сгущалось определенное напряжение.

К счастью, нам удалось сразу разобраться с теми немногими потасовками, которые все-таки случились. Кастин была не в настроении возвращаться к тому, что мы испытали на борту «Праведного гнева»,[4] и вела себя достаточно жестко. Мне оставалось разъяснять свежеразнятым драчунам, что они позорят имперскую форму, и раздавать соответствующие наказания. Ну и конечно, когда у вас на руках несколько сотен здоровых молодых мужчин и женщин, запертых в ограниченном пространстве на долгие недели, трудно рассчитывать на то, что они не найдут способов развлечься. Это составляло для меня еще одну, совсем другого толка, проблему, но о ней я уже сказал ранее.

Несмотря на постоянное раздражение от необходимости разбираться с кучей мелких нарушений устава, я не так уж рвался увидеть конец нашего путешествия. Я и раньше много раз сражался с орками и знал, что, несмотря на всю их грубость и глупость, этого противника не стоит недооценивать. Насколько мне подсказывал опыт, орки всегда были в численном большинстве; и стоило им занять плацдарм где бы то ни было, от них становилось трудно отбиться. А на Симиа Орихалке благодаря везению или врожденному чутью они нашли еще и цель, за которую посчитали достойным побороться.

– Отсюда можно видеть добывающий комплекс? – спросила Кастин, с неохотой отрывая взгляд от гололита.

Броклау последовал ее примеру, его темные волосы прошелестели по воротнику шинели, когда он поворачивался. Дюран кивнул, и, вероятно повинуясь его воле, участок легонько мерцающей планеты перед нами головокружительно увеличился, как будто мы падали на него по баллистической траектории.

Даже осознавая, что это только проекция, я не смог не почувствовать, как мой желудок на секунду подступил к горлу, прежде чем самоконтроль и привычка взяли свое. Я понял, что уже подсознательно анализирую открывшуюся нам тактическую картину. Слегка прищуренные глаза моих спутников выдавали, что они заняты тем же самым. Несомненно, они привлекали к делу свое глубокое знание природных условий, подобных тем, что открылись перед нами, да так, как я никогда не сумел бы сделать. Спустя несколько секунд нам был представлен вид с воздуха на установку, которую мы были посланы защищать.

– Эта долина выглядит вполне подходящей для обороны, – рассудил Броклау, удовлетворенно кивнув. – Растянутая группа зданий и баки с топливом находятся в конце узкого ущелья; оно станет естественным препятствием, где мы сможем погасить вражескую атаку.

Кастин осталось только согласиться с очевидным.

– Расположим несколько блиндажей вдоль вон той гряды – и можем удерживать это место, пока ад не растает, – согласилась она.

Я был настроен несколько менее оптимистично, но подумал, что лучше, по крайней мере, на словах поддержать их.

– А что вы думаете о подходах со стороны гор? – спросил я, кивком демонстрируя согласие.

Оба офицера посмотрели на меня со сдержанным недоумением.

– Местность там слишком пересеченная, – сказал Броклау. – Нужно быть безумцем, чтобы попытаться перейти через эти вершины.

– Или очень крепким и настойчивым, – возразил я.

Понятно, что орки – не самые тонкие тактики из тех, с кем приходилось встречаться силам Императора, но их прямолинейный подход к решению проблем зачастую был удивительно эффективным.

Кастин кивнула.

– Правильно подмечено, – сказала она. – Мы приготовим им пару сюрпризов, просто на всякий случай.

– Несколько минных полей должно хватить, – раздумчиво добавил Броклау. – На очевидных подходах плюс одно – здесь, на самой трудной дороге. Если они наткнутся на него, то решат, что мы укреплены со всех сторон.

Конечно же, они могут и не обратить на это внимания. Орки – они такие. Потери для них практически ничего не значат. Они будут попросту лезть вперед, особенно если достаточное число их выживет, чтобы поддерживать друг в друге самоуверенность. Но все равно Броклау предложил верное решение, и его стоило, испробовать.

– Как далеко они продвинулись? – спросил я.

Дюран крутанул гололитический дисплей в западном направлении, заставив нас пронестись над поверхностью сурового мира на захватывающей дух скорости. Рваный ландшафт горной гряды скользил мимо, самые высокие пики были усеяны точками лишайников, невысоких кустарников и цепких упорных деревьев – вероятно, единственных растений, способных выжить в непостижимой мерзлоте. Но и это было хорошим знаком: здесь есть атмосфера, которой можно дышать. За подножиями гор простиралась широкая равнина, кристально-белая от снега, и на мгновение мне передалась та симпатия, которую мои коллеги испытывали к этому пустынному, но восхитительно красивому ландшафту.

Внезапно чистота перед нами оказалась нарушена; открылась широкая полоса загаженного, почерневшего снега, оскверненного мусором и отбросами прокатившейся по нему