Во времена моей учебы на медицинском факультете лечение и профилактика заболеваний зачастую сводились к такому императиву: осложнить попадание в организм как можно большему количеству микробов. Это было основным принципом медицины на протяжении века с лишним – с тех пор как появилась микробная теория. Множество лекций и занятий посвящалось стратегическим рекомендациям вести бесконечную войну против всей микробиоты: убивать как можно больше микробов как можно чаще. «В течение последних 150 лет мы пытались буквально истребить бактерии, – пишет доктор Джек Гилберт, микробиолог-эколог, в журнале Environmental Health Perspectives. – В настоящее время существует множество свидетельств того, что подход “перебить всех” не работает».

Безусловно, эти усилия дали множество положительных результатов. Мы разработали антибиотики, например пенициллин, и вакцины, которые повысили способность иммунной системы противостоять инфекциям. Резко сократилась смертность. Снизился уровень распространения таких опасных в прошлом инфекционных заболеваний, как холера, тиф, туберкулез и дифтерия. Увеличилась продолжительность жизни людей. Все это очень хорошо.

Но затем, в 1980–1990-х гг., что-то пошло не так: медицинские сообщества в промышленно развитых странах заметили резкий рост атопии – состояния, при котором иммунная система организма реагирует на то, на что не должна. Атопические заболевания включают контактный дерматит (реакция кожи на внешние раздражители), а также поллиноз и астму (реакция на раздражители, попадающие внутрь организма при вдыхании, например на цветочную пыльцу). К атопии относятся и некоторые виды пищевой аллергии, когда реакцию вызывает перевариваемая еда. Как я говорила, в последние годы в развитых странах стало значительно больше атопических заболеваний. Для сравнения: в начале XX в. поллиноз диагностировался настолько редко, что врачи не могли набрать достаточное количество случаев для изучения, теперь же от него страдает от 10 до 30 % населения земного шара. В США доля заболевших сенной лихорадкой от общего числа жителей составляет где-то 12–18 %, в Канаде – 20–25 %. В чем дело?

В 1989 г., изучая показатели заболеваемости экземой, поллинозом и астмой, Дэвид Страхан, британский профессор эпидемиологии, заметил кое-что интересное. Согласно долгосрочному (исследование длилось 23 года) наблюдению 17 414 детей из Великобритании, дети из многодетных семей страдали от атопических заболеваний реже, чем те, у кого было мало или совсем не имелось братьев и сестер. Публикуя результаты исследования в British Medical Journal, Страхан предположил, что контакты с инфекциями в раннем детстве каким-то образом предотвращали последующие аллергические реакции. «За прошедшее столетие уменьшение размера семьи, улучшение бытовых условий и повышение стандартов личной гигиены сократили вероятность перекрестного заражения в молодых семьях, – писал Страхан. – Это могло привести к более распространенному клиническому проявлению атопических заболеваний».

Идея, что контакт с инфекцией мог оказаться полезным для здоровья человека, была революционной. Из короткой статьи Страхана родилась целая теория, получившая название «гигиеническая гипотеза». За 30 лет, с тех пор как идея была высказана впервые, она претерпела некоторые изменения. В настоящее время признано, что воздействие определенных микробов – тех, которые по меркам эволюции появились сравнительно недавно, как правило, требуют городских условий для процветания и вызывают, например, корь, простуду и грипп, – не приносит пользы иммунной системе. (Вот почему мытье рук никто не отменял – это самая важная гигиеническая практика!) В то же время воздействие микробов, которые являются «старыми друзьями», – микроорганизмов, эволюционировавших вместе с нами на протяжении сотен тысяч лет, – полезно для организма. С ними наши предки сталкивались, употребляя для питья неочищенную воду, возясь в земле возле дома или ухаживая за скотом. Наши организмы привыкли к тому, что эти микробы взаимодействуют с ними с детства и помогают «настраивать» иммунную систему.

Сегодня мы не сталкиваемся с таким количеством микробов, отчасти потому что большинство из нас живет в городских, а не в сельских условиях. Теперь, когда у нас есть чистая вода, антибиотики для лечения инфекций, а семьи стали меньше, когда соблюдается режим хранения продуктов, а среда обитания чаще представлена бетоном и сталью, чем лесами и лугами, у нас нет доступа к «старым друзьям», с которыми когда-то мы контактировали с самого рождения – в среде, которую профессор Салли Блумфилд называет «правильным видом грязи».

Что в итоге? Совокупность микробов, которые живут в теле и на теле человека, уже не так разнообразна, как раньше. Исследования связывают уменьшение микробного разнообразия с ростом случаев атопии, будь то экзема, поллиноз или астма, а также других хронических воспалительных состояний, например, диабета 1 типа, рассеянного склероза и воспалительных заболеваний кишечника. Судя по всему, это происходит так: без правильного сочетания микробов, сосуществующих с организмом, иммунная система не работает должным образом, и вещества, которые не должны вызывать иммунный ответ, в конечном итоге его вызывают.

Подобное сравнение я привожу моим пациентам ежедневно, потому что им проще понять астму, чем экзему. Эти два состояния связаны между собой и часто поражают одних и тех же пациентов. Допустим, больной астмой заходит в помещение, где до этого покурили. Аллергии на дым у больного нет, какое-то время он может с ним контактировать. Но если вдохнет слишком много,