— Ну как ты, дорогой? — обратился тот к Руслану.
— Мутит, но в целом терпимо.
— Пил?
— Все время, понемногу, как положено.
— Молодцы, что не дали ему двигаться, — Андреич подхватил носилки сразу за две ручки вместо Воронцовых.
— Андреич, нам надо валить отсюда, — лидер маленького отряда не забывал о деле.
— Что, так срочно?
— Очень. За нами погоня. Нас ищут северские.
— Сейчас войдем в дом, расскажете свой детектив.
Минут двадцать все лежали на кроватях и отходили от долгого пути.
— Да, история. В сущности все понятно, но есть один нюанс. У меня не укладывается в голове, как Борис мог передать вам свою подзорную трубу. Он осторожный и прижимистый человек, но вот взял и вручил такую уникальную, ценнейшую вещь беглецам. И, конечно, он понимает, что, если вас найдут, его помощь выплывет наружу, но готов идти на такой риск. Значит, успех вашей экспедиции чрезвычайно важен для него.
Андреич обвел всех взглядом:
— Пять человек — это не двое, это уже серьезно. Вы уже можете управиться со здешним стругом и уйти, куда угодно. И за вами будут гоняться целую вечность. А пока Радомира с его верными людьми нет в Северске, там многое может случиться…
— Что там может случиться? — встрепенулся Руслан, которому в прохладе помещения стало полегче.
— Давайте поговорим об этом в лодке.
— Ты поплывешь с нами?!
— Ну куда я брошу тебя в таком состоянии?
Струг выкатили из гаража на воду и погрузили в него весь неприкосновенный запас. Сзади подцепили за веревку лодку Андреича.
— Мужики в следующем году будут злиться, — Руслан смотрел на исчезающие в темноте контуры гаража.
— Ничего страшного. Они будут готовы. Построят новый струг и привезут сюда. Этот пора уже менять.
— Сколько струг катили от Дона до Волги?
— Дней семь. Можно было бы и быстрее, будь колеса побольше. Сейчас будет легче — дорога хорошо известна.
— Северцы поплыву за нами? — задала Маша вопрос, волновавший ее больше всего.
— Раз Радомир сказал, что разыщет на краю света, значит, поплывут. И калитвинцы с ними за компанию, — не стал юлить Андреич. — Все, бросаем якорь и баиньки.
Первый день сильно не гребли, отдыхая от вчерашних нагрузок. Широкий восьмивесельный струг, неспешно сплавлялся вниз по Волге.
— На первой стоянке ночевать не будем, от греха подальше. Остановимся на второй, — Андреич обрисовывал планы на ближайшее время. — Там же наберем кремня. Будет чем занять время.
— Андреич, ты как в гараже оказался? — подал голос Руслан. — Ты ж на все лето куда-то на север собирался.
— Совершенно случайно, можно сказать. Я в Камышине стоянку до ума доводил. Добрался быстро — с попутным ветром повезло. Начал работу. И не поверишь — брал с собой два топора и пилу — все сломал. Херовое у нас, брат, железо. Пилы — вообще жуть. Вот вернулся в гараж, взять старый топор. Там-то работы осталось совсем ничего, — за неделю бы справился.
— Извините, где это — Камышин? — спросила Маша.
— Можно на ты. Это место на западном берегу Волги, километров сто к северу от гаража. Там устье речки Камышинки. Речка интересна тем, что ее исток расположен близко от Иловли, притока Дона. Самое удобное место для переброски тяжестей из Волги в Дон.
У второй стоянки действительно оказался хороший кремень. Теперь можно было спокойно сидеть в лодке и делать наконечники для стрел, с пользой проводя время. Кремневые наконечники, конечно, хуже железных, но их не жалко терять. Когда появится возможность обзавестись железом, было совершенно непонятно.
Два дня дул попутный ветер, и за это время, подняв парус, удалось покрыть значительную часть пути. Дальше шли, попеременно пользуясь парусом и веслами.
За это время Руслану стало лучше, опухоль спала, но нога все еще была сплошной гематомой. Наступать на нее было больно, и на стоянках до места ночлега он добирался, обхватив товарищей за плечи.
В этот раз пришлось взбираться по довольно крутому подножью прибрежного холма.
— Что пониже стоянку не сделали? — недовольно проворчал Денис.
— Опасно. В паводок может берег размыть. Все в реку рухнет.
Денис недоверчиво прикидывал расстояние.
— Не веришь? — улыбнулся Руслан, усаживаясь на лавку под навесом веранды. — Это вторая изба здесь. Первая была вон у того обрыва. Простояла два года. На третий год приплыли, а ее нет. Вообще. Ни малейшего следа.
Подошли остальные.
— Ну что, Андреич, завтра будем в Астрахани?
— Должны. Там уже яблоки поспели. Сделаем утку с яблоками. А еще немножко алычи добавим, для аромата. М-м-м, объеденье. Что, Денис, у вас в Северске есть алыча?
— Есть. Даже слива есть.
— Слива? Откуда?
— С Крыма привезли.
— А, так она еще не плодоносила.
— В этом году я уже видел три плода. Зеленые правда.
— Что еще интересного из Крыма притащили?
— Цветы, травы какие-то лечебные. Иосиф чай давал пробовать, — классный!
— Иосиф? — ехидно улыбнулся Андреич. — Он-то как поживает? Не совсем еще башкой тронулся?
— Да нет. Бывает, сочиняет что-нибудь. Но спокойный, и добрый. Хочет в Крым перебраться, жить там. Всех с собой зовет.
— И как? Срабатывает агитация?
— Что?
— Народ ведется на его призывы? Кто-то хочет уезжать?
— Кое-кто из молодых был бы непротив. Но старшие в основном скептично настроены. Радомир, тот вообще бесится от этих разговоров. Говорит, подцепите малярию, никого назад не пущу, установлю вечный карантин, пост в устье Дона, пока все не передохнете.
— Ха-ха-ха, — засмеялся Андреич. — Похоже, чем дальше, тем больше ваш Северск превращается в скопище фриков.
— Кого?
— Забавных идиотов. Хотя это предсказуемо.
— Почему?
— Да мы все тут оказались не от большого ума — в смысле, первое поколение — а уж с Радомиром пошли самые сливки общества. Короче, хорошо, что вы оттуда свалили. И чувствую, что таких беглецов из молодежи будет все больше. Молодежь-то у вас нормальная?
— Всякая. Но Ярополк был хуже всех.
— Ох, вся надежда на вас, на молодых.
На следующий день после обеда подошли к Астрахани. Денис смотрел на такой же высокий, как и на прошлой стоянке, холм, на котором расположилась обычная изба с высокой черепичной крышей и окошками, прикрытыми ставнями. Совсем небольшой участок вокруг дома был окружен не сильно высоким плетнем.
— Это и есть знаменитая Астрахань?
— А чем тебе не нравится? — улыбнулся Андреич. — В доме даже окна застеклены. Стекло, правда, мутноватое. Самая южная регулярно посещаемая людьми точка мира. Оплот цивилизации.
— Дальше ни одной стоянки?
— Через шестьдесят километров Каспийское море. А стоянок нет. Ладно. Добро пожаловать.
— О, гусь — тоже неплохо, — поблагодарил Андреич Глеба и Вовку, через пару часов вернувшихся с охоты. — Денис уже яблок набрал, так что, если мирабилитчики в этот раз винный уксус не вылакали, то считай все ингредиенты у нас есть.
— Ну и шутки у тебя, Андреич, — Руслан перевернулся с боку на бок. — Где ты слышал, чтобы уксус пили?
— Господи, я все забываю. Вы же, дети этого мира — святая невинность. Пили, Рус, пили по пьяни. А потом дохли.
— Сколько раз бывал в экспедиции, ни разу не видел, чтобы кто-то алкоголь пил.
— Все, кто сильно пил, копыта отбросили давно, в первые две-три зимы, еще до дальних походов.
Гусь получился на славу. Даже без гарнира.
— Вкусноти-и-ища, — доедая последние яблоки, протянул Вовка. — Маш, налей, пожалуйста, компота.
— И мне, — протянул кружку Андреич. — Эх, сейчас бы чайку. Нет, лучше кофейку. Десять лет жизни отдал бы за чашечку кофе.
— Моя мама тоже иногда о кофе вспоминала, — лицо Маши стало задумчивым. — Что в нем такого?
— О, Маша. Напиток богов!
— На что похож?
— Не знаю, как объяснить словами.
— Ну хоть примерно.
— Представьте, если пожарить зерна ячменя, мелко растолочь и залить кипятком. Будет что-то отдаленно напоминающее.
— Фу, — скривился Глеб.
— Я ж говорю, не объяснить словами.
— Легкий наркотик? — уточнил Вовка.
— Нет, совсем не наркотик. Тонизирующий напиток, как чай.
— Ну так пейте чай, — недоуменно сказал Вовка.
— Кстати, наш чай — это не настоящий чай. Растение чай здесь не живет. Чаем мы называем травяные отвары. Это вкусные напитки, но не настоящий чай. Так вот, кофе лучше настоящего чая.
— А как получают кофе?
— Из зерен куста, который растет в Африке, в Эфиопии. Это сразу за Красным морем.
— Когда в Турцию плавали, почему туда не поплыли?
— Вова, теоретически можно сплавать и в Эфиопию. Полгода туда, полгода обратно. Может быть повезет и обнаружится этот куст. И что? Привезти десять мешков зерен, которые здесь нельзя будет сажать?
— Почему десять? Двадцать.
— Хорошо, двадцать. Из-за двадцати мешков кофе плыть черте куда?
— Так всего лишь год.
— Полтора, не меньше.
— Но вы же сказали,