Конечно, на престол вступали порой и довольно недалекие монархи, но это были лишь досадные исключения. К сожалению, последний император Андрей III оказался именно таким исключением – фактически проиграл три войны, настроил против себя большую часть простого населения, купечества и магов. Только поэтому, в принципе, и стала возможна революция, очень скоро перетекшая в ожесточенную гражданскую войну. Плюс ему просто патологически не везло, хотя человеком он был и не слишком плохим.
И вот теперь на горизонте вновь замаячил призрак новой междоусобицы. Никто сейчас не откажется от борьбы за власть просто так, у многих приближенных диктатора есть в подчинении собственные боевые подразделения и даже части регулярной армии. Да и всякие недобитые сепаратисты, как из людей, так и из нелюдей, мигом вспомнят о всяческих «праве нации на самоопределение», «свободе для малых народов и рас» и тому подобной дряни, пришедшей в мир после ублюдочной Вортенбергской конференции… Да и о внешних врагах забывать нельзя: стоит лишь немного зазеваться – и можно получить полномасштабное вторжение…
Три ночи без сна, проведенные у постели умирающего диктатора, не прошли бесследно, и Генриха начало постепенно клонить в сон. Вначале он еще пытался бороться с наваливающейся дремотой, но потом окончательно сдался и, закрыв глаза, провалился в глубокий сон…
– Секунд-генерал Генрих Воронов – встать! Смирно!
Тело гораздо быстрее мозга среагировало на команды, вбитые на уровне рефлексов, – генерал вскочил с кресла и застыл, вытянувшись во фрунт.
И лишь спустя пару минут Генрих, обалдело хлопая глазами, понял, кто только что отдал ему приказы.
– И что это происходит, генерал? Отвечайте, я вас спрашиваю! – холодные серые глаза Великого диктатора сверлили Воронова.
Он не мог поверить, что смертельно больной Ярослав пришел в себя, это был сон… Да, наверное, всего лишь сон…
– Это просто сон… – растерянно прошептал генерал.
– Что-о?! – приподнявшись в кровати, заорал диктатор. – Ты что несешь? На каторгу захотел или на виселицу? Так я это тебе сейчас мигом устрою!
Вот теперь Генрих по-настоящему поверил, что это говорит именно диктатор Ярослав. Правда, таким его мало кто видел, но это был именно Великий маршал – Генрих мог утверждать это со всей ответственностью, проведя под командованием диктатора добрую четверть века…
– Здесь какие-то ушлепки уже делят власть и заодно мою империю, а ты, как трус, сидишь тут, поднял лапки кверху и сдулся, – теперь в голосе Ярослава слышался не только гнев, но и знаменитый сарказм.
– Господин…
Ярослав явно через силу уселся на кровати, тихонько застонав от боли и обхватив рукой лоб.
– Заткнись и слушай, – диктатор холодно смотрел на Генриха. – Сейчас ты пойдешь и сделаешь все, чтобы сохранить мой Рарден. Ты меня понял?
– Д-да, Великий диктатор, – выдавил Генрих.
– Не слышу!
– Да, Великий диктатор!
– Не слышу!..
– Да, Великий диктатор!! – заорал Воронов и… проснулся.
Тяжело дыша, он откинулся в кресле – этот сон совершенно выбил его из колеи. Немыслимо, чтобы смертельно больной человек смог не только подняться, но и просто говорить.
Генрих перевел взгляд на Ярослава и начал медленно холодеть – диктатор лежал все так же спокойно, уставившись пустым взглядом в потолок…
Не моргая и не дыша.
Это случилось.
«Это случилось», – со всевозрастающим ужасом понял Генрих, и…
И впервые за очень долгое время он не знал, что ему делать. Отчаяние накатило неотвратимой всесокрушающей волной, и генерал в бессилии сжал ладонями виски, раскачиваясь взад-вперед в кресле. Но вдруг он резко отнял руки от головы и внимательно посмотрел на мертвого Ярослава.
Что-то было не так.
Воронов встал из кресла и подошел ближе к кровати.
«Одеяло, – понял генерал. – Оно смято. Смято, как будто…»
Как будто диктатор пытался встать.
И тут Воронов вспомнил свой сон.
Кулаки генерала сжались, словно бы против его воли.
Генрих наклонился к безжизненному телу государя и закрыл его глаза.
Отчаяние ушло – теперь у генерала Воронова был приказ, который следовало немедленно исполнять. Пускай его никто и не отдавал.
Он сделает все, что сможет.
– Да, Великий диктатор Ярослав. Я все исполню.
Генрих понял – война уже объявлена, пускай только еще в его сердце, но она объявлена.
Генерал вынул из ножен меч и длинный кинжал.
Он нанесет удар первым.
Империя Рарден, Старолесский монастырь,
17 мая 1607 г. от Р. С., 00:14
Патриарх Климент засиделся над этими проклятыми (прости, Сотер!) бумагами до самой ночи. Подтверждение полномочий уже действующих митрополитов, бесконечные грамоты с «уверениями в совершеннейшем почтении к новоизбранному Патриарху Рарденскому и всея Мира…», отчеты о церковных сборах и пожертвованиях…
Как оказалось, высшая духовная власть в Рардене мало чем отличалась от светской – та же бюрократия и волокита. Хорошо еще, что во все это не нужно было особо вникать после того, как эта гора бумаги уже побывала в цепких, измазанных чернилами руках монахов из юридического и казначейского приказов… Но подмахивать что-то, даже не читая, было все равно не богоугодно…
Климент устало вздохнул и, поколебавшись, все-таки отложил перо. Нет, все же лучше будет сегодня хотя бы немного отдохнуть, тем более что завтра подниматься следует часа этак в четыре – дел по самое не балуйся…
Патриарх по давней привычке хрустнул пальцами и потянулся – без посторонних можно было и отбросить соответствующую чину важность, да и молод он еще – только два месяца как отметил сорокалетие.
Климент знал, что стал самым молодым главой Ортодоксальной Церкви за, пожалуй, добрую пару сотен лет, но не находил поводов гордиться этим. За такую головокружительную карьеру стоило благодарить или лучше проклинать Вторую Всемирную и Гражданскую войны, когда более старые монахи в большинстве своем просто погибли не в силах адаптироваться к новым условиям.
Выжили только молодые и злые. Те, кто был готов драться насмерть за свою веру и идеалы. Те, кто был готов умирать вместе со своей паствой, но не как скот на бойне, а подобно загнанным в угол волкам – сражаясь до последнего вздоха, до последней капли крови.
По-другому было нельзя – слишком уж жестоким стал этот век. Быстро, буквально за пару десятилетий, мир, подстегнутый войнами и прогрессом, изменился радикально и бесповоротно.
Теперь в нем балом правила сила и те, кто ею владели.
Климент был не исключением, а скорее подтверждением этой тенденции. Впервые за невероятно долгое время Истинную Церковь возглавил не монах, а воин. Более того, воин-инквизитор, миссией которого, как и пятьсот лет назад, было истребление еретиков и отродий Зла.
Очень многие ждали и боялись, что же свершит новый патриарх, но пока что Климент ничем не успел отличиться – шел только первый месяц его правления, и он даже не успел