- Следующая песня посвящается одной из прекрасных сеньорит, сидящих в этом зале, - произнес он. И бросил взгляд... Нет, не на Фрейю. На него. Взгляд, полный презрения и превосходства.
Кулаки Себастьяна сжались добела, руки затряслись, и то, что он сдержался в тот момент, можно назвать чудом. Лягушонок же начал играть, мягко перебирая струны, и по залу разлилась мелодия. Что это была за мелодия! Может Себастьян плохо знал ноты и теорию музыки, но оценить эту мелодию способен был. И лучшей вещи для шпильки, дескать, "эй, ты, она всё равно будет моей", придумать трудно.
Это было нечто медленное, лирическое и спокойное, но только на первый взгляд. Ибо одновременно мелодия собирала и настораживала, действовала мобилизующе. В голове у Себастьяна промелькнула ассоциация: "затишье перед бурей" - это когда съёживаешься пружиной перед финальным рывком. Он взглянул на Фрейю - та "поплыла". Она, как меломан, могла оценить мелодию куда глубже, и он понял, лягушонок знал, что делал, когда выбирал, чем именно нанести удар.
Проигрыш закончился, в дело вступили остальные члены коллектива, вторая гитара, бас и ударные, а его соперник запел. И мелодия вкупе с грубым напористым голосом только подтвердили его мысли о "мобилизации": песня продолжилась резко, жестко, и одновременно не потеряла ни грамма лиричности и мелодичности, придавливая при этом к земле своей тяжестью:
So close no matter how far Couldn"t be much more from the heart Forever trusting who we are And nothing else matters Never opened myself this way Life is ours, we live it our way All these words I don"t just say And nothing else matters (1)Лягушонок продолжал петь, и из его голоса текла, словно живая, энергия. Себастьян чувствовал её; будто протяни руку и её можно потрогать - настолько выразительно получалось у этого сукиного сына. И главное, абсолютно ничего слезливого или сопливого, от чего так балдеют девчонки. Жестко, сурово и...
...И то, что так любит Фрейя. Из динамиков лилась Сила. Сила и мелодичность, адский контраст.
Себастьян чувствовал, как выстрелившая "буря" давила на него, прижимала голову к земле. И одновременно увлекала ввысь вслед за энергией голоса его главного врага и соперника. Которого он ненавидел больше всего на свете, но который, надо признать, гораздо более серьезный противник, чем он представлял в самом страшном сне.
И парни вокруг этого сукиного сына... Себастьян вглядывался в их лица и понимал, что кое в чем Фрейя права, у них есть будущее. Никакого пиетета, уважения, да просто понимания, кто сидит рядом с ними в зале - им была важна только музыка, та ужасная и одновременно волшебная вещь, творимая ими. Для парней не существовало больше ничего...
...Как ничего не существовало и для лягушонка. Для этого сукиного сына, посмевшего разнести их дом, их родовую крепость. Посмевшего в своей наглости поднять руку на то, чего не понимает, имея на руках одни догадки и намёки. И которому всё сошло с рук.
Ему было плевать и на Фрейю, сидящую в зале. Он пел ЕЙ, но не ДЛЯ неё. Его песня жила сама по себе, и была нечто отдельным, никак не связанным с этим миром.
Себастьян вновь перевел глаза на её высочество и вдруг понял, что проиграл. Глаза девушки, которую хотел считать невестой, не просто смотрели на сцену - они принадлежали ему. Этому подонку и уроду, сыну шлюхи с условным сроком. Да, она ПОКА не решилась разорвать их отношения. Да, он узнает об этом первым - Фрейя держит такого рода обещания. Но в тот момент Себастьян понял, что это лишь вопрос времени.
А с потолка и со стен лилась и лилась энергия, которую, протяни руку, и можно потрогать, вгоняющая голову в плечи. Комок нервов и эмоций, переплетенный в адский лирический медленный коктейль...
...Очнулся он только тогда, когда звукоизолирующая дверь за спиной встала на место. Перед его невидящим взглядом неспешно проявилась мордашка одной из девочек-ангелов, стерегущая вход на этой стороне, что-то спросившая. Он отрицательно покачал головой и бросился к выходу, даже не стараясь сохранить видимость шага уверенного в себе человека. К черту уверенность! К черту всё!..
Да, сегодня ночью они были вместе. И вчера. И пару дней назад. И она так и не сказала "нет" на его предложение руки и сердца. Да, с этим щенком, сукиным сыном, у них так же ничего нет, и это проверенная информация...
...Но он её потерял. Окончательно и бесповоротно. Просто какое-то время обречен жить в иллюзии того, что это не так и всё может измениться...
...А он ненавидит иллюзии!
А значит, надо использовать последнее, радикальное средство. То, на которое не захотел идти отец, несмотря на коварное нападение на его собственный дом. Слабак!
Он не отец. И не слабак. Да, нужно быть политиком, Сильвия сто раз права...
...Но он и будет политиком. Просто решит проблему иным, но так же входящими в арсенал любого сильного политика средством. У него хватит духу, не будь он Себастьян Феррейра!
- Поехали, - бросил он водителю, заскочив в машину.
- Куда, сеньор? - раздался в ушах голос начальника охраны.
- Куда-нибудь, - зло фыркнул он.
Машина тронулась. Себастьян привалился к спинке дивана своего "либертадора" и стер со лба холодный пот. "Я сделаю это. Обязательно сделаю!" - пульсировала в голове настойчивая мысль.
Всё так, сделает. Но сначала успокоится. Ибо такие дела следует делать только на спокойную голову.
У него есть собственные, не зависимые ни от кого контакты в определенной сфере... Скажем так, людей, готовых за деньги сделать всё, что угодно, а за большие деньги - вообще всё-всё. Но если он будет вести себя как идиот, служба безопасности отца что-то заподозрит и вычислит его телодвижения, оборвав вендетту на корню. Нет, Сильвия права, он чересчур эмоционален, нельзя так.
- В "Ла-Куронь", - произнес он, активировав связь с начальником охраны, почувствовав, что всё, приступ окончен, худшее позади.
- Слушаюсь, - донесся стандарно-уравновешенный голос главы опергруппы.
"Мне бы так..." - произнес Себастьян про себя и улыбнулся. Жизнь прекрасная штука, если живёшь спокойно!
ЧАСТЬ I. МАЧО
Глава 1.
Не думай о белой обезьяне
Декабрь 2448, Венера, Альфа
Марина была в ударе. У меня уже давно не осталось сил, а она продолжала скакать и прыгать, высасывая из меня последние соки. И после очередного завершения я понял, что всё, сегодня