— Молчать, Хадсон, молчать! — закричал Холмс. — Дедукция подсказывает мне, что мы найдем в прихожей еще что-нибудь! И сделаем вывод о спутниках офицера самостоятельно!
Через минуту мы уже были в прихожей. Зоркие глаза Холмса обежали комнату, потом он вскрикнул и поднял стоящий у дверей ботинок.
— Это ваш? — с благоговейным ужасом спросил он.
— Нет, — с сожалением признался я. Ботинок был хороший, кожаный, но без пары и слишком большого размера, чтобы стоило на него претендовать.
— Удивительно, — прошептал Холмс. — Потрясающе... Забыть трость — естественно. Забыть саблю — возможно. Но забыть ботинок... Что вы о нем скажете?
Наученный горьким опытом я изучал ботинок минут пять. Потом рискнул сделать предположение:
— Его владелец — мужчина с ногами.
Несколько мгновений Холмс озадаченно смотрел на меня. Затем робко спросил:
— Все?
— Все! — ехидно сказал я.
— Да, не поспоришь, — согласился Холмс. — Можно только добавить. Владелец ботинка — молодой парень, худощавый, с большими руками и ногами. А еще он притворяется шотландцем, солнечно-рыжий, в хороших отношениях со своим слугой-негром, таскает с собой волынку, на которой не умеет играть, регулярно бреет ноги и носит толстые шерстяные носки.
Я присел на тумбочку для зонтиков и спросил:
— Бог мой, но как? Как вы сумели понять это?
— Если бы вы читали мой трактат об обуви и характере ее владельцев, то никогда бы не задали такого вопроса. — Холмс похлопал меня по плечу. — Такие ботинки может носить лишь молодой и худощавый парень. Что касается остального... На ботинке мелкие рыжие волосы — ботинконоситель брил ноги уже после того, как обулся. Но как он мог это сделать в брюках? Вывод — он носит шотландскую юбочку, кильт. Раз он ушел, забыв ботинок, в такую прохладную погоду, значит на нем были толстые шерстяные носки. Но шотландцы не носят носков!
— Да? — поразился я.
— Да, — подумав, сказал Холмс. — Мне так кажется. Если же владелец ботинка носит шотландскую юбку, но при этом одет в носки — значит он лишь притворяется шотландцем! А любой, выдающий себя за шотландца, будет повсюду таскать волынку. Но играть на ней не сможет — это чисто шотландский порок... Что там я еще говорил?
— Слуга-негр, — напомнил я, — в дружеских отношениях с лже-шотландцем.
— Самое слабое звено моих предположений, — признал Шерлок. — Я делаю этот вывод лишь на основании того, что ботинки хорошо начищены. Значит — у слуги с якобы-шотландцем хорошие отношения. А что слуга — негр, нам сказала миссис Хадсон. Придется поверить ей.
— Честное слово! — возмутилась миссис Хадсон.
— Ладно, поверим в вашу наблюдательность, — решил Холмс.
На несколько минут мы погрузились в раздумья. Потом Шерлок опустился на колени и стал ползать по полу.
— Вы что-то нашли? — спросил я.
— Нет, но давайте поищем! — предложил Холмс. Я послушно опустился рядом и мы принялись ползать по полу вместе.
— Вы уж извините, я тут давно не прибиралась, — созналась миссис Хадсон.
— Да, я вижу, с прошлого вторника, — рассеянно ответил Холмс, заползая под диванчик, на котором обычно сидели наши посетители. И тут же оттуда донесся его вопль.
— Что случилось? — я попытался прийти к Холмсу на помощь, но вдвоем мы под диваном не помещались.
— Дорогу, Ватсон! — кричал Холмс. — Шампанского, Хадсон! Это самая удивительная находка в моей жизни! Мышь! Мышь!
— А!!! — завопила Хадсон, с неожиданной ловкостью запрыгивая на тумбочку для зонтиков.
— Не бойтесь, она в клетке! — сообщил Холмс, выныривая из-под дивана.
— Тогда я пошла за шампанским, — успокоилась миссис Хадсон. — Снимите меня, Ватсон!
— Для вас, Хадсон, все что угодно! — сказал я, галантно снял старушку с тумбочки, отнес на кухню и вернулся к Холмсу. Мой гениальный друг сидел на диванчике, поставив на колени небольшую металлическую клетку, вроде тех, в каких обычно держат канареек. Он внимательно смотрел на маленькую черную мышь, которая в свою очередь сердито смотрела на Холмса.
— Ничего не понимаю, — горестно признался Холмс. — Мышь! В клетке! Если я не ошибаюсь — самочка, из вида Мус Минутус, мышь-малютка... Кто посадил ее в клетку? Зачем? И почему носил с собой? Ничего не понимаю.
Миссис Хадсон принесла нам шампанское и строго напомнила:
— Мистер Холмс, уже девять часов. Вы пропускаете время вечерней инъекции!
— Мне не до кокаина, — грустно сказал Холмс. — Я чувствую, что столкнулся с совершенно удивительной загадкой. Сабля, башмак и мышь! Ватсон, если вам еще не надоели ваши литературные опыты, можете назвать это дело «Делом плененной мыши». Или «Делом шотландского ботинка».
— Я не столь оптимистически настроен, — признался я. — Даже если удивительная троица вновь посетит нас, все равно, их дело может оказаться вполне заурядным.
— Люди, пришедшие с заурядными делами, не забывают клеток с мышами, — торжественно сказал Холмс. — Пройдемте в гостинную, выпьем чая, покурим трубки, я сыграю на скрипке... Надо подумать об этом удивительном деле.
Мы вернулись в гостинную, но не успели еще набить трубки, как внизу затренькал колокольчик.
— Бегу-бегу, — прошелестела миссис Хадсон, направляясь к двери.
— Я уверен, что это они, — сказал Шерлок. — Эх, сюда бы Лестрейда с его револьвером... Ладно, возьмите с камина хлыст, а мне дайте кочергу.
Спрятав под креслами орудия самообороны, мы напряженно уставились на дверь.
— Бегу-бегу, — доносился с лестницы голос миссис Хадсон. — Уже почти открываю дверь!
— Вы думаете, будет драка? — спросил я.
— Надо быть готовым ко всему, — туманно ответил Холмс. — Мне не внушают доверия наши гости, Ватсон. Что-то с ними нечисто...
Наконец, миссис Хадсон впустила посетителей. Мы услышали, как они раздеваются в передней, потом по лестнице затопали тяжелые шаги.
— Дедукция подсказывает, — прошептал Холмс, — что это будет самое удивительное и мистическое приключение в моей жизни!
— Удивительней собаки Баскервиллей? — поразился я.
— Во сто крат! — уверенно сказал Холмс и громко крикнул: — Войдите!
Дверь медленно открылась и в гостинную вступила удивительная троица. При виде ее у меня улетучились все сомнения в сложности предстоящего дела, а рука сама полезла под кресло, за хлыстом.
Первым шел высокий мужчина, в жилах которого, судя по чертам лица, текла и капля азиатской крови. Одет он был в военный мундир колониальной армии. Был он абсолютно лыс, щеки и подбородок тоже казались выскобленными до блеска. От незнакомца явственно несло чесноком. Из одного кармана кителя торчала свернутая в трубку газета, из другого — маленький томик, в котором я не без гордости узнал свои собственные «Записки о Шерлоке Холмсе», любезно выпущенные полгода назад мистером Конан Дойлем.
Следующим шел молодой рыжий парень. Был он так рыж, что в печально знаменитом «Клубе рыжих» достоин был бы занимать председательствующее место. Под мышкой парень небрежно держал полуспущенную волынку. Клетчатый кильт доставал ему до колен, далее тянулись голые ноги, слегка посиневшие от холода и покрытые частыми порезами от регулярного бритья. Толстые шерстяные носки на ногах разительно отличались друг от друга: один носок был девственно-чист, и, если не считать заплатки на месте большого пальца, — вполне