— Итак, вот что мы имеем, — заговорил Деев по привычке озвучивать свои умозаключения, дабы проверить, как воспринимают их окружающие. — Хозяин дома, предположительно Александр Тамонников, привез в загородный дом родителей веселую компанию. Сколько их было, охранники не видели, потому что окна автомобиля тонированные, а дело было ночью. С большой степенью вероятности можно предположить, что было их четверо.
— Трое парней и одна девушка, — вставила Фельдман. — На столе почти полная бутылка виски и открытое шампанское. Винный бокал один. Со следами помады.
— Именно, — согласился Деев. — Они немного выпили, покурили…
— Анашу, — уточнил кинолог, успевший обнюхать пепельницу с папиросными окурками.
— Теплая была компашка, — сказала Фельдман.
— Они все были уже навеселе, — продолжал Деев. — Охранник, пропустивший их, заметил, что машина подозрительно вильнула, когда набрала скорость за шлагбаумом. Кроме того в доме было выпито слишком мало, чтобы дело дошло до трагедии. Девушка сидела здесь, — он показал на диван. — По неизвестной причине при ней имелось оружие. Когда один из парней расстегнул джинсы и хотел вступить с ней в половую связь, она открыла огонь.
— Не удивлюсь, если выяснится, что он предложил ей сделать ему… Ну, вы знаете это модное словечко. Только пакость остается пакостью, как ее ни назови.
Эксперт Фельдман состроила мину, означавшую, что уж она-то никогда бы не позволила себе ничего подобного. Правда, шевельнувшаяся бровь намекала на некоторые вольности, допустимые в отношениях с очень близким, очень дорогим мужчиной, однако распознать сигнал смог бы только чрезвычайно наблюдательный человек, каковым кинолог не являлся. К тому же его внимание было поглощено рассказом Деева, изобилующим весьма яркими и правдоподобными подробностями. Заслушался даже Величко, закончивший работу в холле. Правда, он не удержался от искушения поддеть начальника, припомнив ему эпизод с банковской картой:
— То, что здесь была девушка, не факт, а допущение, — произнес он с умным видом, как бы в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь.
Деев реплику мимо ушей не пропустил, отреагировал моментально.
— Я оперирую фактами, лейтенант, — сухо сказал он. — Вот, — он снял со спинки дивана длинную волосинку. — И вот, — находки были протянуты Фельдман, уже приготовившей для них отдельный пакетик. — И вот, — Деев заглянул в пепельницу. — Мы имеем следы помады на одном из окурков, а покойники, как можно убедиться, женской косметикой не пользовались.
Пристыженный Величко присел в сторонке и продолжил составление акта осмотра места происшествия. Эксперт Фельдман вооружилась пинцетом и принялась собирать окурки. Кинолог и его пес заняли такую позицию, чтобы беспрепятственно разглядывать ее сзади. Кашин и Деев расхаживали по комнате, заглядывая в книги, шкафы и за картины на стенах.
Только покойники ничего не делали. Все, что им осталось на этом свете, так это гнить и разлагаться.
Глава вторая. Под особым контролем
Пампурин раздраженно отставил чашку и, хмурясь, уставился на дочь.
— Опять не пойдешь? У тебя два зачета с прошлой сессии не сданы. Не пора ли за ум взяться? Одни гульки на уме. По-твоему, мы твое обучение оплачиваем, чтобы ты могла по ночам шляться неизвестно где?
— Валера! — укоризненно воскликнула жена. — Девочка больна.
— Не вмешивайся, Маша! Вечно ты за нее заступаешься!
— Как же мне за нее не заступаться? Она моя дочь.
— Моя, между прочим, тоже. Но это не дает ей повода отлынивать от занятий.
— Никто не отлынивает! — Наташа вскочила из-за стола, едва не опрокинув стул. — Болею я, можешь ты понять?
— Что-то я не слышал, чтобы ты кашляла, — заметил Пампурин сердито.
Разгорячившись, он не заметил, как раздавил яйцо всмятку, и теперь желток стекал по пальцам, не улучшая и без того не слишком радужное настроение.
— Померяй температуру и вызови врача, раз больна, — крикнул он в спину дочери.
Наташа развернулась в коридоре и заглянула в кухню, чтобы выкрикнуть в ответ:
— У меня не простуда, ясно? Но мне плохо, можешь ты это понять?
— Что это с ней? — удивился Пампурин, когда они с женой остались одни.
Почти все пространство оконной рамы занимало серое мартовское небо с росчерками голых веток. Снег то таял, то опять валил крупными хлопьями. Уже не зима, но еще и не весна, а хотелось определенности.
— Вы, мужчины, иногда такими глупыми бываете, — покачала головой Мария. — Неужели тебе все растолковывать надо?
— А-а-а, — протянул Пампурин. — Вот оно что.
У него было простое и правильное лицо: с глубокими морщинами на щеках, прямым ртом и красивыми ореховыми глазами. Подбородок мощный, пожалуй, даже излишне мощный, раздвоенный. Порядком отросшие волосы гладко зачесаны назад, от чего на лбу из них образовался треугольник. Голос хриплый, как у заядлого курильщика.
Жена его обожала. Дочь тоже. Но в семьях всякое случается. В том числе и разные недоразумения.
— Наконец-то догадался, — сказала Мария, шумно собирая посуду со стола. — Слава тебе, господи.
— Что-то я не припомню, чтобы ты работу по… гм… «техническим причинам» пропускала, — заметил Пампурин, подходя к мойке.
Он уже был в костюме, но галстук пока не завязал, и это было очень правильное решение, учитывая лопнувшее яйцо.
— Наташа тяжело переносит критические дни, — тихо объяснила Мария, ставя посуду под струю воды. — А твои нападки ставят ее в неловкое положение. Ты к ней цепляешься в последнее время.
— Я не цепляюсь!
— Цепляешься!
— Я просто пытаюсь держать ее в рамках, вот и все. После того случая, когда она явилась под утро…
— Со всеми бывает, Валера, — вступилась за дочь Мария.
— И с тобой было? — насторожился Пампурин.
— Ой, чего только мы по молодости не вытворяли… — она отмахнулась, а по губам ее скользнула чуть заметная улыбка. — И выпивали, бывало, и по дискотекам бегали, и… — жена хихикнула. — Да ты и сам еще тот гусь был. Помнишь, как в Бердянске украл меня у родителей? Кстати, я и забеременела тогда…
— А Наташке рано! — прошипел Пампурин. — Ей учиться нужно, ума-разума набираться. Вот получит диплом, тогда и…
— У меня ты диплом не спрашивал, когда в постель тащил.
— При чем тут это! — он поморщился. — Вечно у тебя одни глупости на уме.
— Только ты у нас праведник! — перешла в наступление Мария. — А кто позавчера домой пьяный приполз?
— Ну уж и приполз… — Пампурин быстро покинул кухню, взял галстук и стал завязывать его перед зеркалом в прихожей. — Что за манера преувеличивать? Обычная встреча одноклассников. Посидели, выпили…
Мастеря узел, он избегал смотреть на отражение жены, успевшей встать у него за спиной.
— Все одноклассники летом встречаются, на годовщину выпускных экзаменов, — сказала она.
— А мы весной, —