На первый взгляд он был самым обычным бегемотом — большой, неуклюжий и весь в складках. Но на второй взгляд вылезали некоторые несоответствия.
Потому что нормальному, благопристойному бегемоту пристало сидеть по уши в воде и Африке или по крайней мере в Московском зоопарке, а отнюдь не разъезжать по ночной столице в не первой свежести микроавтобусах. Кроме того, в среде бегемотов не очень-то принято носить на туше гигантские тельняшки, на голове — залихватски заломленные бескозырки и обладать четырьмя двадцатисантиметровыми пальцами на каждой ноге. И еще нормальные бегемоты не разговаривают и не имеют обыкновения лезть к незнакомым людям.
— Опа, — удивился Лева. — Клевая тельняшка.
— Спасибо, — сказал глюк.
— И фуражка не промах.
— Сам сделал, — не без гордости признался бегемот. Голос его звучал, как и положено было бы звучать голосу бегемота, буде они разговаривали, — гулко, мощно, и стены микроавтобуса от него вибрировали.
— А может, у тебя и наколка есть?
— А то, — обиделся бегемот. Он задрал правую переднюю ногу и продемонстрировал на ее внутренней поверхности, почти там, где мощная конечность соединялась с телом, изречение: «Не забуду планету родную». Причем, чтобы выделяться на темной шкуре бегемота, наколка была сделана зеленым цветом и слегка фосфоресцировала.
— А вымя? — Фантазия понесла Леву дальше.
— А вымени у меня нету, — обиделся бегемот. — Я, видишь ли, самец.
— Ну нет так нет, — легко согласился Лева. — Я тоже самец.
— Знаю, — подтвердил глюк.
— Самцом быть приятно.
— Верно. — После последнего замечания истинные самцы должны были бы пожать друг другу руки, но Лева не решился. Пожимать руку глюку? Еще чего! — Иди сюда.
— Зачем?
— Прокатимся с ветерком. — Фраза показалась Леве знакомой, и он тут же вспомнил, где ее слышал. От блондинки из «порше». Но если уж он не поехал кататься с блондинкой и на «порше», с какой радости он должен это делать на грузовике и с бегемотом?
— Видишь ли, я бы с удовольствием, но не могу, — сказал Лева.
— Почему? — спросил бегемот.
— Из-за столба, — сказал Лева.
— А что со столбом? — спросил бегемот.
— Если я отойду, он упадет.
— Да? — удивился бегемот.
— Ага, — абсолютно серьезно подтвердил Лева. Да и почему бы ему не быть серьезным? Сейчас он сам свято верил в то, что говорил.
— А другие столбы? — спросил бегемот.
— Что другие столбы?
— Почему они не падают? — логично осведомился бегемот. — Их-то никто не держит.
— Верно, никто не держит, — сказал Лева. — Однако видишь ли, в чем дело… Это особо подозрительный и опасный столб. Он в розыске. Я его сразу узнал.
— Правда? — удивленно спросил бегемот.
— Зуб даю, — сказал Лева и сразу же добавил: — Фигурально выражаясь.
А то кто их знает, этих галлюцинаторных бегемотов. Еще полезет в рот со своими… пальцами.
— Хм, — сказал бегемот. — Выглядит он довольно устойчиво.
— Внешность обманчива, — заговорщически прошептал Лева. — Вот ты, например, знаешь, каким я тебя вижу?
— Каким?
— Как бегемота в тельняшке, бескозырке и со светящейся наколкой.
— Но я такой и есть.
— Нет, — убежденно сказал Лева и попытался помахать перед рожей бегемота указательным пальцем. Но для этого пришлось бы одной рукой отпустить столб, и он передумал. — На самом деле ты не такой.
— А какой? — недоуменно спросил бегемот.
— Никакой, — сказал Лева. — На самом деле ты — глюк.
— Не глюк.
— Глюк.
— Не глюк.
— Глюк.
— Не глюк.
— Слушай, — сказал Лева. — Ты вообще понимаешь, как глупо я выгляжу со стороны? Стою ночью посреди улицы, держу очень опасный и подозрительный столб и спорю с собственным глюком, который имеет наглость утверждать, что он не глюк.
— Но я на самом деле не глюк.
— Ага, — сказал Лева. — На самом деле ты бегемот.
— Ну можно и так сказать, — несколько неуверенно сказал бегемот. Лева ухватился за эту его неуверенность и попер в атаку:
— Бегемот в тельняшке?
— Да.
— И бескозырке?
— Точно.
— С наколкой?
— Совершенно верно.
— И ты сидишь в кузове фургона и разговариваешь со мной на чистом русском языке?
— Но именно это и происходит.
— А откуда ты знаешь чистый русский язык?
— Выучил.
— За то, что им Ленин разговаривал?
— Кем?
— Языком.
— Ленин?
— Да.
— Нет.
— Тогда зачем?
— Потому что так принято, — пояснил бегемот. — По крайней мере, так принято у высокоцивилизованных существ. Я имею в виду, если тебе что-то надо от другого существа, разговаривай с ним на его языке. Было бы очень невежливо заставлять тебя учить наш.
— Ваш — это бегемотский?
— Гиптианский.
— Знаешь что?
— Что?
— Ты — самая логичная галлюцинация из всех, что у меня бывали прежде. Я имею в виду не то, чтобы у меня вас особо много было, но ты — просто супер. Даже трезветь жалко.
— Так ты нетрезв? — удивился бегемот.
— А что, незаметно?
— Я не специалист по наркологическим отравлениям у приматов, — сказал бегемот.
— Трезвые люди с бегемотами не разговаривают, — сказал Лева. — Они их даже не видят.
— Вот как? — удивился бегемот.
— Ну разве что в зоопарке. — Кривить душой Лева не стал.
— Странно, — сказал бегемот. — Скажи, брателло, а ты вообще адекватен?
— Вообще — адекватен, — честно признал Лева. — Сейчас — вряд ли. Адекватные люди с бегемотами по ночам не разговаривают. Они по ночам спят.
— Едва ли это определение адекватности.
— А ты меня приматом обозвал, — вдруг вспомнил Лева.
— А ты и есть примат.
— А ты — гиппопотам африканский.
— Насчет африканского — это вопрос спорный, — сказал бегемот. — Так ты едешь или нет?
— Но остался ведь еще один нерешенный вопрос. — В своем алкогольно-наркотическом бреду Лева был чертовски последователен.
— Какой?
— Вопрос со столбами.
— Ах, со столбами, — зловеще проговорил бегемот. — Значит, ты у нас — большой любитель столбов?
— Да, — гордо подтвердил Лева.
— Тогда как ты отреагируешь вот на это? — С подозрительной для чело… бегемота такой комплекции скоростью глюк выхватил из-под тельняшки какой-то небольшой приборчик, практически исчезнувший в мощной передней лапе, и направил его на соседний столб. На тот, который никто не держал.
Лева посмотрел. Со столбом происходило что-то странное. Сначала он начал раскачиваться, как тонкая рябина при десятибалльном ветре, поскрипывая арматурой и роняя на землю бетонные крошки, а потом вдруг резко дернулся и застыл в весьма нетипичной для фонарного столба позе. Завязанный узлом.
Но что было самое интересное, провода не были оборваны, и тусклая лампочка продолжала гореть.
— Если ты со мной не поедешь, — сказал бегемот, — такое будет с каждым столбом на этой улице.
— Ну, если ты так вопрос ставишь, — пробормотал Лева. Его интересовал сейчас только один вопрос. Что бывает с людьми, которые ездят на машинах, вызванных собственными галлюцинациями. И приходивший на ум ответ Леве не нравился. Обычно они приезжают в дурдом.
— Ну, — поторопил бегемот.
— Не запряг, — по привычке отозвался Лева. — Так и быть, прокачусь. Только можно я вперед сяду?
В этом вопросе таился глубинный смысл.
У Левы уже успело возникнуть подозрение, что он окончательно слетел с катушек. И если привидевшийся ему этой ночью фургон был настоящим, он вполне мог оказаться фургоном «скорой помощи», а уговаривающий его бегемот — несколькими ласковыми санитарами, пытающимися договориться по-хорошему, не прибегая к помощи дубинок, смирительных рубашек и бейсбольных бит. Но в таком случае его ни за что не пустили