– Там же наверняка пломбы стоят…
– Не сомневаюсь, что их нарушение поставят в вину мне же, – несмотря на ситуацию, усмехнулся Абишев. – И уж тем более пломбы не остановят наших западных «друзей», решивших узнать, почему будут слепнуть их радарные системы. Занятно, я ведь ещё не демонстрировал «Осоку», на слово поверили… Репутация.
– Ты же понимаешь, что раз у тебя такое обвинение, то я должен лично найти и зафиксировать нарушение порядка хранения: без высокопоставленной «крысы»… нескольких крыс такое наглое похищение не организовать, – после короткой паузы устало отозвался Холмовой. – Если я подниму тревогу, следов уже не найти будет…
– Так и делай, – согласился батыр. – А я пока займусь контейнером. Извини, что оторвал тебя от семейного ужина.
– Да что уж теперь-то…
* * *Перехватить машину с контейнером люди бека ожидаемо не успели. Достаточно посмотреть на карту города, полумесяцем обнявшего залив, чтобы понять наиболее простой и реализуемый способ утащить и спрятать чужое имущество: попробуй найти нужный катер или яхту среди сотен, если не тысяч, малых судов. Если, конечно, груз не оборудован сверхсовременным тревожным приводным маяком, который очень сложно найти, если не знать, где и как искать. Вырулив из переплетения каналов, малое СВП-судно бека Абишева немедленно продемонстрировало все те преимущества, что имеет корабль на воздушной подушке на спокойной воде… или в бескрайней степи. Очень, очень удобная это штука – личный катер-амфибия. Быстрый, мели не страшны, и поставить можешь всё, что захочешь, кроме бортового оружия, разумеется. Впрочем, зачем ещё оружие, кроме данного предками, если ты и сам – адепт Пути Воина? По крайней мере, на небольшой прогулочный катер его, батыра Тогжана, точно хватит. Проблема была разве что в том, что катер – под шведским флагом, дополненным рыцарским вымпелом… Впрочем, сейчас это была ИХ проблема.
– Маяк они нашли, – на секунду высунулся из люка один из четырёх бахадуров, составлявших личную… ну, не охрану – скорее свиту бека. Князь всё-таки – на официальные мероприятия без свиты невместно. Заодно и накормить, и катер вести есть кому… и добры молодцы постоянно под присмотром наставника, что не даёт свернуть не туда при постижении трудного родового Пути степного воина.
– Не страшно, – скорее сам себе, чем скрывшемуся ученику, сообщил стоящий у леера монгол. – Я уже их вижу…
На катере преследователей тоже заметили – связать найденный маячок и прущий «на всех парах» далеко не тихий и высоко сидящий над волнами катер на воздушной подушке было проще простого. Судно воров взревело двигателем, махом выходя на глиссирование… и расстояние продолжило сокращаться: небольшой личный кораблик бека имел максимальную скорость процентов на двадцать выше. Абишев терпеливо дождался, пока расстояние между судами не сократится до километра и швед не начнёт вопить в эфир на аварийной частоте о «необоснованном преследовании и попытке тарана», и, не торопясь, полным гордости движением поднял с палубы и установил в специальный держатель копье-«сигну»: этакий национальный вариант стяга из развевающихся конских волос, лент и прочей красоты. Хорошо быть диким батыром-коневодом из диких монгольских степей: пожалуй, подними свой вымпел русский боярин или ханьский гойзу[5], засевший на шведской посудине потомок захудалого дворянского рода мог бы и попытаться уйти, пока катера береговой охраны зажимали бы «преследователя» (и попробуй погранцам быстро чего докажи). Сейчас же, едва разглядев сигну, оба катера «береговиков» замедлились до скорости судна Тогжана и пошли параллельными курсами: не такое уж нынче частое явление – Поединок Чести. Наверняка все свободные от вахты сейчас прилипли к иллюминаторам с биноклями в надежде рассмотреть подробности. Вот, точно, шведы начали сбавлять ход: наличие благородного на борту, в другое время почти гарантированно исключающее осмотр катера, теперь вынуждало этого самого «благородного» предоставить преследователю возможность честно себя атаковать. Честно – это значит на родовом оружии… которым у Абишева, кроме плетки-семихвостки, значился ещё и мощный боевой лук. И первой же стрелой он намеревался «промахнуться» по двигателю прогулочной лодки: от отца он научился не только вечным истинам Первого Пути[6], но и ещё кое-чему. Расстояние быстро сокращается – ученик, управляющий СВП-судном, тоже сбавил обороты… Ещё чуть-чуть… На палубу шведа выбрался худощавый молодой пацан с длинным прямым мечом и – надо же! – в облегчённом подобии лат без шлема… Батыр резким движением подхватил с палубы лук, натягивая тетиву… и заполошно заоравшее чувство опасности заставило его со всей силы оттолкнуться от борта катера.
– КХРРРРАКХ!!! – оглушительный грохот едва не разорвал барабанные перепонки, толкнув в спину. В воду бек-оружейник упал, уже лишившись сознания. Очнуться ему будет суждено только два месяца спустя, когда тренированный организм адепта всё-таки справится с последствиями близкого удара рукотворной молнии, превратившего судно на воздушной подушке в пылающие обломки. Узнав, что четверо находящихся на борту учеников-бахадуров не смогли покинуть катер столь же вовремя и погибли, швед под шумок успел отойти в сторону и незаметно утопить контейнер, а «мага»[7] (одного ли?), ответственного за атаку, так и не нашли, он только мрачно кивнёт.
За четыре года до начала событий
Самые невероятные красоты – природы ли, творений ли рук человеческих – могут стать обыденными, если подолгу жить среди них. И в рвущихся ввысь громадах американских мегаполисов, и в глухой непролазной сибирской тайге, и в бесконечности арктической тундры, и в сплошной зелени тропических джунглей есть своё, неповторимое очарование – для тех, кто приехал туда его увидеть. Для местных же – фон и фон, ничего такого. Даже если утром приходится кочергой медведя от поленницы отгонять или же, скажем, вечером вокруг юрты класть петлю аркана из конского волоса – от змей и скорпионов. Рутина – не меньшая, чем, скажем, регулярно платить за бытовые удобства и пытаться ежедневно не опоздать на работу, не попав в аварию в большом городе. Можно ещё и поспорить, где человек страдает и напрягается больше… Однако, привыкая к особенностям места жизни своего, человек незаметно и неотвратимо меняется и сам. И меняется тем сильнее, чем более сурова красота и чем более грозит она необоримыми случайностями, превозмочь которые не в человеческих силах, а можно лишь узнать по незначительнейшим признакам о приближающейся угрозе и вовремя убраться… если получится, конечно. Иногда человек настолько сживается с этими