— Его же унесёт! — плакал малыш.

Но его слёзы никого не разжалобили:

— Маленький Эл хочет нырнуть к другу! — съязвил мальчишка, ростом превосходивший остальных: похоже, он был лидером. — Это тебе за то, что меч мой сломал — я три дня его из ветки выстругивал!

— Я же не нарочно!..

— Смотрите, он и правда прыгнуть хочет! — крикнул кто-то. — У тебя кишка тонка, Эл!

— Ага, — а если и прыгнет, то на дно пойдёт!

И вдруг верёвка порвалась; заглушив её треск, течение подхватило брёвна. Найви с ужасом увидела, как мальчик, которого звали Элом, перевалился через перила.

— Не смей! — крикнула она.

Но было поздно — мальчишка соскользнул и упал. Ударившись о воду, он замолотил по ней руками, а Серп уже нёс его за плотом. Течение было таким сильным, что даже заглушило вопли.

Приятели Эла поняли, что натворили, и веселье на их лицах сменилось ужасом.

Найви с Айвэном побежали к мосту. Айвэн оказался быстрее — с разбега сиганул в воду. Поток толкнул тонущего мальчика к нему, но и самого Айвэна уносило всё дальше. Однако плот застрял меж валунов, и их обоих прибило к доскам; уцепившись за сук, Айвэн схватил мальчишку одной рукой.

А малыш, едва выплюнув воду, потянулся к щенку:

— Черныш!..

— Совсем сдурел?! — рявкнул Айвэн. — Потонуть хочешь?!

Найви впала в замешательство, но тут же встряхнулась: взгляд заметался в поисках ветки или коряги. К счастью, таковая нашлась — обломок тонкого дерева, сломанного ветром. Схватив его, Найви бросилась к воде:

— Держите!

Тонкий ствол едва достал до Айвэна. Тот оторвал Эла от плота и крикнул, перекрывая шум воды:

— Хватайся за меня!

Мальчишка вскарабкался на его плечи, цепляясь за волосы. Лишь по счастливой случайности он не успел захлебнуться.

Щенок скулил, и Айвэн не выдержал: ругаясь сквозь зубы, стал левой рукой расшатывать колышек, а правой продолжал держаться за сук. Эл схватил Черныша; вырвав колышек (тот застрял неглубоко — сразу ясно, что вбивал его ребёнок), Айвэн взялся за корягу и крикнул:

— Тяни!

Найви потащила их, упёршись одной ногой в кочку.

Когда все выбрались на берег, из деревни уже бежали люди. Спасённый мальчуган прижимал питомца к груди, не давая ему вырваться. Из толпы выскочила женщина и, кинувшись к мальчишке, с причитаниями стиснула его в объятьях.

Зато остальные беззастенчиво глазели на чужаков.

— Гляньте на её волосы… — сказал кто-то.

Найви вздрогнула. Собравшиеся уже вовсю шептались:

— Неужто айрин?..

— Быть не может — сколько лет их не видели…

— Откуда она здесь?..

— А она язык-то наш знает?..

— Говорят, они все колдуны и колдуньи…

— Ага, имолятся непонятно кому — даже Пророчицу не чтут…

— Эй! — Айвэн вдруг поднялся с земли. — Чем обсуждать, кто кому молится, последите лучше за своими детьми.

Повисла гробовая тишина.

Найви глядела на мальчишку с изумлением. Он стоял перед толпой с несгибаемым упрямством в глазах. Внутри его словно был стержень: исхудавший и избитый, он, как ни парадоксально, не казался беззащитным на фоне деревенских громил.

Первым опомнился красноносый бугай, упоминавший Пророчицу:

— Ты учить нас будешь, сопляк?

Кто-то тут же поддакнул:

— Да розог ему всыпать, чтоб со старшими говорить научился!

— Точно! — донеслось в ответ. — Привязать к лавке и выдрать прилюдно!

— А ну прекратите! — крикнула женщина, прижимавшая к себе Эла. — Ослепли, что ли? Они моего мальчика спасли!

— Может, и спасли… — буркнул бугай. — Да только с айринами у нас ничего общего нету и не будет… И ты, Ивета, лучше держись от них подальше.

— А вот это уже мне решать! — зло ответила женщина. Отпустив Эла, она подошла к Айвэну и Найви. — Если бы вы не появились… — она судорожно вздохнула. — Не знаю, кто вы и откуда, но добро пожаловать в мой дом.

Найви представился огонь в очаге — верх блаженства по сравнению с пнём, у которого она спала ночью. Но лица селян ясно давали понять, что задерживаться не стоит.

— Мы лучше пойдём… — бормотнула Найви.

Женщина окинула их взглядом. Ссадины Айвэна от неё, конечно же, не укрылись, как и царапина у Найви на щеке.

Она вновь вздохнула:

— Тогда вот что… Идите-ка за мной — надолго я вас не задержу.

Вместе с Элом она повела их к фермам. Селение было небольшим, куда меньше Прилесья; у трёх домов покосились веранды, амбары выглядели жалкими. Все, кто попадался на пути, глядели на них с настороженностью.

Скрывшись в одном из домов, женщина вскоре вернулась — и не с пустыми руками: в корзинке, которую она несла, лежали хлеб, салатные листья, лепёшки, брокколи и даже солонина. С корзинкой Ивета дала им котелок, который вешают над костром, а ещё свёрток из мешковины; как вскоре выяснилось, в нём были кремень и кресало.

— Спасибо… — проронила Найви.

Айвэн тоже поблагодарил хозяйку. Та была явно небогатой, но в их положении стало бы безумством не взять то, что дают.

Прейдя мост, они углубились в лес. За первыми же соснами Найви сказала:

— Спасибо, что вступился за меня.

Айвэн вместо ответа ускорил шаг; он был либо молчун, каких поискать, либо страдал… страдал сильно, по-настоящему. И между этими версиями Найви склонялась ко второй.

Они съели по лепёшке. Пахло соснами, но те росли всё реже, проиграв войну с буками. Лес становился гуще, свет резвился в ветвях и тёплыми пятнышками грел землю. Под ноги лезли корни в шубах из мха, зелёный сумрак золотился среди разлитых ветвями теней… Но вся эта красота не прогоняла мучившую Найви тоску.

Ещё никогда она не была так далеко от аббатства (не считая тех дней, когда жила на Ун-Дае). Ей уже не доведётся услышать пение Эмили, а с грядок у южной башни урожай соберут без неё. Правда, и рясу ей теперь не надеть, — но в сумраке леса перспектива надеть рясу почему-то не казалась ужасной.

С ветки юркнула белка, испугавшись при виде гостей. «Мне бы твою пугливость, — думала Найви, вспомнив вчерашний праздник. — Стояла бы в толпе, а не выходила к ловчим… Может, ты умнее меня?»

Пару раз они сделали привал: доели лепёшки и подкрепились мясом. Айвэн пополнил котелок водой из ручья. Он всё так же молчал, а на вопросы отвечал кратко: «да», «нет», «посмотрим»… Найви даже показалось, что он боится вопросов; может, он и правда злодей?..

Вот только не вязался «злодей» с мальчиком, вставшим перед толпой.

Когда солнце уже катилось к западу, за невидимый отсюда Ветряной кряж, они набрели на ветровал и наломали веток для костра. В памяти Найви к той минуте всплывали лица — Алисии, Эмили, Греты… даже Зары. К глазам её подступили слёзы.

И Найви не выдержала — села на землю и сказала:

— Ловчая, с которой ты дрался, убила мою семью.

Айвэн, держа в руках огниво, замер перед вспыхнувшим сушняком.

— Я узнала её, когда слетела маска, — быстро продолжила Найви. — Восемь лет назад в Прилесье…

И она рассказала, что помнила. Рассказ был сумбурен, но Найви надо было выговориться. От молчания она сошла бы с