Но что именно они требуют от отца?..
А ещё речь шла об Альви и Дальнем Заливе; в состав последнего входили феоды, расположенные за Ветряным кряжем, а заправлял там как раз Альви — кузен короля. Считалось, что Заливом он правил от имени монарха, но поговаривали, что власти у Альви там побольше, чем у Мальвадара Третьего. Наставник Хонс на сей счёт однажды сказал: «У королевства два правителя: один, который за Ветряным кряжем, притворяется, что слушает другого — и другой об этом знает… А тот знает, что всем известно о его притворстве».
Хотя по слухам, власть короля слабела и на востоке. Ради поддержки восточных лордов он разрешил порабощать зверолюдей (когда-то так делали во всём королевстве, отчего тайру стали прятаться в горах). У Восточных гор даже воздвигли крепость Агран, прозвав её Крепостью работорговцев: каждой весной, когда таял снег, туда привозили сотни тайру, а некоторых для продажи сразу же везли в города.
Был и ещё один слух — куда более зловещий: будто бы король сильно болен. Гостивший в Фарнайле вельможа как-то обмолвился, что Его Величеству осталось недолго: придворные лекари якобы расписались в своём бессилии, а лорд-канцлер обратился в гильдию целителей — разумеется, тайно… Но помочь королю не могут и там. От силы год — и у Нургайла будет новый правитель; скорее всего, Дарион — первенец монарха, а про Дариона болтали, что он трус и слабак. В общем, королевство ждали весёлые времена.
Но Айвэн про всё это думал редко — его мир ограничили Фарнайл и окрестный лес. Увы, этот мир ему предстояло вскоре покинуть.
III
Дожди над Фарнайлом всегда были злыми.
Если уж тут шёл дождь, то такой, что с деревьев срывало листья, а тростниковые крыши рыбацких лачуг сносило к морю; в такие часы казалось, будто природа берёт реванш за все ясные дни, что дарила южному побережью королевства.
И тот дождь, под которым жизнь Айвэна разделилась на «до» и «после», был таким же.
Лил он с самого утра. Ветки гнувшихся деревьев жалобно скреблись в окна замка, под хлёсткими струями мокли цветы в саду. Дождь ревел, словно демон, и казалось, что по лужам бьют чьи-то слёзы.
«Природа злится, — сказал старик Дилтроу, когда Айвэн заглянул в его каморку. — Она злится на замок и его обитателей».
Ночью Айвэн долго ворочался, а во сне снова увидел дождь. В том сне он от кого-то бежал — почему-то к морю. С разных сторон лаяли псы, и бежать можно было лишь вперёд, но там свирепствовал шторм… Там пенились волны, вальяжно взмывая к хмурой глади небес.
Айвэн вошёл в воду, хотя знал, что это верная гибель — и проснулся.
Но проснулся не из-за кошмара; он проснулся, потому что его кто-то позвал.
Какое-то время он лежал, не понимая, кто мог звать его в пустой комнате. В голове было мутно, мысли вязли, как в патоке.
Затем он встал и пошёл к окну — не зная, зачем. Он как будто ещё спал… Наверное, так себя чувствуют с похмелья, но об этом Айвэн мог пока лишь гадать.
Он протянул руку… впрочем, та протянулась сама… И сама же распахнула створки.
За окном стояла женщина.
Айвэн увидел её сразу — она мокла под ливнем с непокрытой головой. В руке её был фонарь; женщина держала его высоко, чтобы пламя освещало её лицо. Айвэна поразил цвет её глаз — те были словно изумруды.
«Такие же изумруды были в мамином ожерелье», — вспомнил Айвэн, и будто чьи-то объятья незримо сомкнулись вокруг него: обволокли разум, согрели сердце и нежно огладили кожу.
Ноги его подкосились, он чуть не упал. Женщина что-то зашептала. «Как же она похожа на маму!..» — думал Айвэн.
Разумеется, его покойная мать ничего общего не имела с женщиной за окном — они отличались даже формой лица; но Айвэн не мог тогда трезво соображать.
В голове зазвучал голос стоящей за окном женщины. Важно выполнить всё, что она велит…
Айвэн развернулся и пошёл.
Коридор… Поворот, лестница, опять коридор… Вой ветра, молнии плещут серебром в камень стен.
Спуститься на этаж ниже… Обогнуть юго-восточное крыло и оказаться у арки, где начинается спуск в подвал — в подземные лаборатории…
Тяжёлая дверь — она всегда заперта…
— Мы оставили тебе ключ, — прозвучало в мозгу. — Рядом с ним ты найдёшь и кое-что ещё. Поверни налево.
Он повернул.
Фонарь на полу — свеча за стеклом призывно мерцает в латунной чашке. Рядом — ключ и кинжал.
— Возьми их.
Он сунул ключ в карман, фонарь взял в левую руку, кинжал — в правую. Эфес охолодил ладонь, пламя свечи блеснуло на лезвии.
— Вернись к двери, открой её и спускайся.
Он открыл дверь, поставив на пол фонарь. Потом поднял его и ступил в темноту.
Лестница… Спуск… По стене и ступеням ползёт тень. Пахнет камнем, химикатами и чем-то ещё… Таким мерзким, что противно дышать.
Сквозь дурман Айвэн осознал, что ни разу здесь не был — дверь, куда он вошёл, вела в подземные лаборатории. Туда не входили даже слуги, и что там творится, Айвэн не знал. Когда-то он приникал к двери ухом, надеясь что-нибудь услышать, но сквозь толщу камня не долетал ни один звук.
Спуск окончился залом: в стенах арки, между ними горят факелы. Каждую арку закрывает решётка; толстые прутья, тяжёлый замок.
— Дальше, — велел голос. — Иди в конец зала.
И он пошёл.
Впереди — двери… Некоторые открыты; что-то булькает, шипит, вырывается пар. Откуда-то идёт сквозняк. За одной дверью — распахнутой настежь — темнеют ступени, а на них видны пятна.
Кровь. Айвэн не сомневался, что это кровь.
«Что я здесь делаю?.. — вдруг метнулось в мозгу. — Зачем я это делаю?..»
Но он не мог противиться голосу, а потому шёл.
— Дверь в углу — та, что окована железом.
Айвэн подошёл к ней.
— Поставь фонарь.
Фонарь звякнул о пол.
— Стучи!
Он постучал левой рукой, поскольку в правой был кинжал.
Шаги за дверью… Ворчание… Скрип — кто-то отпирает замок…
Дверь открывается…
— Я ведь просил меня не беспоко…
— УБЕЙ ЕГО!!!
И Айвэн нанёс удар.
Лучше бы он сам умер в тот миг — по крайней мере, так он думал минуту спустя.
Разум освободился, едва клинок вошёл в плоть (аж до крестовины — спасибо наставникам за уроки), и Айвэн увидел распахнутые глаза отца.
Тот схватился за торчавший из живота эфес. В глазах Айвэна помутнело. До него дошло, что он сделал, и мир стал куда-то уплывать…
Он не помнил, как очутился на полу — у ног отца, рухнувшего за порогом. Магистр стонал, согнувшись и держась за живот. Айвэн не желал понимать, что он видит — хотел забыться, сгинуть, умереть…
Отец вдруг произнёс его имя.
— Тобой… воспользовались… — услышал Айвэн. — Это Гайна, она… помогает Грэму… Не думал, что они используют…