— Может, разбойники?.. — проронил Фред.
Как и Дюк, он успел спрыгнуть с телеги. Оба фермера топтались позади старика, ловя каждое его слово.
— В сапогах с набойками за десять серебряных? — хмыкнул тот. — Богатые разбойники…
Фред уважительно кивнул. Он перед магистром благоговел и до сих пор не мог поверить, что тот вызвался поехать в Брелон вместе с ним и Дюком: старику там понадобился какой-то эзрат (вообще-то экстракт, но Фред в эти тонкости не вникал), вот он и попросил фермеров его взять: одному-то ехать скучно. И сам взялся за вожжи, пожелав управлять лошадью; магистр явно привык быть при деле.
Однажды Фред его спросил, почему такой уважаемый человек поселился в Прилесье, променяв город на захолустье, на что алхимик ответил: «Во-первых, я люблю природу, а во-вторых, я тут на вольных хлебах».
«Это как?» — не понял Фред.
«Я по-прежнему магистр и всё ещё член гильдии, но уже не обязан делать то, что велит Фарнайл. А Фарнайл мне не нравится, ясно?»
«Ясно», — солгал Фред — хотя знать не знал, что такое Фарнайл. Но старик про Фарнайл сказал таким тоном, каким фермеры Прилесья говорят про грызунов, вечно портящих урожай.
Почему-то сейчас Фред об этом вспомнил… видимо, из-за того, что магистр глядел на лес с тем же хмурым лицом, с каким упоминал Фарнайл.
Отвернувшись от сосен, тот глянул на Дюка:
— Остаёшься с лошадью. А ты, — он посмотрел на Фреда, — пойдёшь со мной.
Фермеры подчинились; перечить алхимику им пришло бы на ум разве что в дурном сне.
Вслед за магистром Фред углубился в лес. С каждым шагом он удивлялся всё больше: старик отыскивал путь по сломанным веткам, которых Фред не заметил бы и днём. Алхимик не останавливался — видно, желал вернуться до темноты; когда фермер наступал на хворост (а это случалось через каждые полсотни шагов), старик оборачивался и давал ему знаки, чтобы тот не шумел.
Через какое-то время они вышли на поляну, и, едва там оказавшись, Фред чуть не вскрикнул. Потом сглотнул и сипло выдавил:
— Дилемма, однако…
А потом его вырвало.
Магистр молча оглядел тела.
Мужчина и женщина; девочка (совсем кроха); мальчишка-подросток… пожалуй, уже юноша; ещё одно тело, вероятно, принадлежало мужчине, хотя магистр в этом усомнился: лежащий на кострище труп очень сильно обгорел. Наверное, бедняга упал в огонь.
Но взор старика поначалу привлекли не они, а крылатые звери, нашпигованные стрелами. Магистр узнал их: в отличие от фермеров, он уже видел таких животных.
— Да что же это… — всхлипнул Фред. — Что ж здесь творилось-то, а?..
Магистр не ответил, хотя всё было ясно: здесь творилась расправа. Жестокая, подлая и отлично спланированная.
Рядом с женщиной и бородатым мужчиной он присел; смертельных ран у них не было (во всяком случае, видимых), но они были мертвы. А вот девочка…
Обойдя тело женщины, магистр склонился над ребёнком и заключил:
— Она дышит… дышит ровно и глубоко. Похоже, она просто спит.
— Гарх-властитель и Пророчица милостивая… — прошептал Фред.
— Они тут ни при чём, — буркнул старик.
— Это ведь айрины… И зверо… как их там…
— Зверокрылы.
— Мне отец про них рассказывал, — Фред судорожно сглотнул. — Он видел айрина, когда сам ещё мальцом был…
Магистр слушал вполуха. Он с трудом распрямил спину и, качая головой, хмуро произнёс то, что на этом самом месте уже звучало:
— Ну и что мне с тобой делать?
— Может, за ней вернутся?.. — промямлил Фред.
— Может быть… — старик глянул на небо. — А может, и нет.
— Гарх-властитель… — повторил фермер. — А если её это, в деревню… Вдруг к себе кто возьмёт?..
Магистр ответил с усмешкой:
— Ты бы взял?
Фред понурился.
— Вот именно, — изрёк старик. — Сребряноволосая, и этим всё сказано. Я бы взял, да лет мне много — боюсь, на ноги не поставлю.
— Тогда как быть?
С минуту магистр размышлял, глядя на девочку, а потом поднял её и сказал:
— Есть одно место, где её могут принять.
***
Вглядитесь в безмятежную мглу, посеребрённую светом полной луны, и вы увидите башню.
Она застыла у леса, где сосны тянутся к звёздному куполу небосвода. Далёкий гул водопадов разносится по ущельям и долетает до её стрельчатых окон. Их распахивают раньше, чем просыпается лес — и запирают, едва стемнеет; тут рано встают и столь же рано ложатся.
Эта башня — одна из четырёх башен аббатства Нор.
Издали кажется, что они вырастают из чащи. Соединяют их лабиринты проходов и каменных стен, а кельи помнят времена, когда тайру — рабы-зверолюди — рубили окрестный лес.
Сейчас башни безмятежны, все окна заперты, а свечи в кельях не горят; во всей округе вроде бы нет ни души… Но вот перед воротами раздаётся цоканье подков.
Экипаж останавливается, монахини в чёрном идут ему навстречу. Дверца распахивается, показывается седой мужчина; на руках его спит серебряноволосая девочка.
Монахини смотрят на ребёнка, но ни о чём не спрашивают. А магистр Фрэйн идёт к воротам и исчезает по ту стороны стены; у Найви с острова Ун-Дай появился новый дом.
…Она проведёт в нём восемь лет — пока случайная встреча всё не изменит… Встреча, значение которой она не сразу придаст.
* Властитель, властительница (здесь и далее: айрин-силх, язык айринов).
** Госпожа.
Глава 2. Встреча
I
Был летний вечер, и вершины холмов к западу от Прилесья окутались золотым маревом. Миновав подлесок из бересклета и орешника, Найви остановилась. До этого она была на привале, когда солнце стояло ещё высоко, но теперь оно сползало к холмам, и воздух, став прохладнее, подёрнулся янтарной дымкой.
Найви прислушалась.
Тихо — лишь стрекочет сверчок, да доносятся издали крики сойки. Надо было спешить; в Прилесье поговаривали, что у деревни видели волков. Найви не очень-то в это верила — не выходят волки так близко к людям, но оставаться тут в сумерках не хотелось.
Настроение её было скверным: в аббатстве уже заметили, что её нет… Мать-настоятельница, конечно, добрая, но любому терпению есть предел. Найви гадала, как выкрутиться: сказать, что искала целебные травы? Но ведь трав она не принесёт… Нарвать их специально, для «алиби»? Так их же найти надо, а она и так с утра на ногах… Хорошо ещё, что не в платье пошла.
Одежда на ней была охотничья: штаны из полотняной ткани и хлопка, кожаные сапоги, приталенная куртка поверх льняной рубашки. На поясе — кинжал в ножнах (при виде его мать-настоятельница пришла бы в ужас, а сестру Грету хватил бы удар). И кинжал, и одежду Найви выменяла у купца на пыльцу белой архии: её можно использовать как пудру. Купец всё допытывался, как ей удалось эту пыльцу достать, а Найви лишь усмехалась.
Скажи