— А монастырь? — спросила Найви без особой настойчивости. — Там ведь будут волноваться…
— Как будто они не поймут, где ты… В который раз уже сбегаешь?
— В пятый, — бормотнула Найви. — За этот месяц…
И они пошли в дом. Над деревней всё плыл дымок — сизым мороком стелился над крышами. Но почему-то уже не казался чужим.
Спалось плохо; дом магистра был старым — стенал половицами, ныл несмазанными петлями, стонал щелями оконных рам. Диван под Найви скрипел, а одеяло из шерсти кололось, — но даже не это ей мешало уснуть.
Год… Всего год — и я стану послушницей.
Найви помнила, как сидела на зверокрыле — пусть и смутно, но помнила; как, пристёгнутая ремнями, «ловила ветер» — раскидывала руки и представляла, будто зверокрыл — она сама; как смеялся отец, когда они неслись вниз, а она совсем не боялась… Почти забыв его лицо, она помнила смех и знала, что так не засмеётся никогда.
«Лишь в полёте айрин бывает счастлив», — сказал как-то магистр аббатисе, не зная, что Найви стоит сзади. И взрослея, она понимала, насколько он был прав.
«Я не хочу… — думала Найви, засыпая. — Сёстры в аббатстве добрые, но я не хочу быть одной из них… Не хочу становиться послушницей, и монахиней быть не смогу… Пожалуйста, пусть что-нибудь случится — ну хоть что-то!»
И почему-то вдруг вспомнился повстречавшийся на тракте мальчишка.
Пусть что-нибудь случится…
Это желание было с ней и во сне. Но ведь правду говорят: бойтесь своих желаний — могут сбыться.
II
Рано утром, когда звёзды мелкой крупой гасли в небе, Найви вернулась в аббатство.
Внутренний двор устилал туман. Вокруг было десять арок, смутно темневших в зыбком сумраке. С постамента в центре глядела Пророчица — разумеется, в небеса. И никого не смущало, что она была слепой.
«Гарх-властитель явил Пророчице истину, — объясняла мать-настоятельница значение статуи. — Во сне на неё снизошло озарение, вот она и благодарит Гарха».
Найви на это всегда отвечала вопросом: если Пророчицу «озарило» во сне, то зачем ей благодарить Гарха? Откуда ей знать, что сон послал он — может, это был просто сон?
«Ничего ты не понимаешь», — говорила аббатиса, и разговор на том заканчивался. Однако Найви полагала, что понимает она многое… И что именно отсюда весь её скепсис.
Жизнь в аббатстве не подвигла её проникнуться чужой верой: ведь свои первые шесть лет она жила на Ун-Дае, где богам не поклонялись — разве что силам природы. Но в Нургайле считали, что воздух с водой создал Властитель (он же Гарх), а континенты с островами — часть его плоти, ставшая земной твердью. Три тысячи лет назад родилась слепая нищенка, позже названная Пророчицей. Жила она на Крайнем Западе, где нурги — первые люди, если верить летописям королевства — подвергались лишениям: неурожаям, голоду, болезням… Но однажды Пророчице приснился сон, в котором Властитель показал ей весь континент. Пророчица увидела, что в мире есть много мест, где живётся лучше, и повела людей на восток, через Проклятые земли; каждый день пути вносился в Книгу Свершений, ставшую главной книгой гархианства.
Сама история Найви нравилась, но слепо верить в неё она не могла. Взять ту же Книгу: там расписаны сто три дня, но до одного Ветряного кряжа Пророчицадобиралась бы месяц, да и то лишь скача верхом. А ведь с ней были люди: старики, малые дети… Они что, тоже скакали? Весь же путь (опять же, если ехать вскачь — что в принципе невозможно), по подсчётам учёных, занял бы полгода. Выходит, у Пророчицы было плохо с математикой? Найви спрашивала об этом аббатису, но та отвечала туманно: мол, описан не весь путь, а лишь отдельная его часть. Но в Книге-то сказано, что путь описан целиком!
И таких нестыковок было полно. Не получая объяснений, Найви завязала с вопросами, но твёрдо решила, что ни в какого Гарха она не верит.
А раз так, то и незачем ей становиться монашкой!
Дубовая дверь скрипнула, едва Найви её потянула. Было как раз время завтрака, когда сёстры шли в столовую. «Сглупила… — поняла Найви. — Входить надо было позже…»
Ступив на каменный пол, она увидела Эмили — одну из послушниц.
— Лучше поздно, чем никогда, — беззлобно молвила та.
— Да ладно тебе!.. — огрызнулась Найви.
Избегая монашек, она юркнула к лестнице… и врезалась в сестру Грету.
— Кого я вижу, — голос монахини был не теплее льдины. — Её величество бродяжка решили почтить нас своим присутствием?
— Доброе утро… — вздохнула Найви.
— Лучше молись, чтобы оно осталось для тебя таковым, — посоветовала Грета. — Сейчас же поднимись к матушке!
Найви пала духом: её ждёт очередной нагоняй…
Кабинет настоятельницы находился этажом выше. Поднявшись по лестнице, Найви миновала кельи. Постучала, дождалась строгого «войдите» и внутренне сжалась… А потом открыла дверь и вошла.
Здесь было три светильника, но масло горело лишь в одном. Стеллажи с книгами тянулись к потолку, пахло чернилами и сургучом для печатей. На комоде в углу лежал плед аббатисы, а сама она глядела в учётные записи, занявшие полстола. На другой половине лежали перья, кружка и надкушенный бутерброд.
При виде Найви настоятельница распрямилась на стуле; лицо у неё было усталое, с пигментным пятном на щеке.
В тот же миг раздался голос сестры Зары:
— Наконец-то — явилась-таки!
Монахиня сидела у стены — худая и хмурая, как призрак. Скрюченный палец грозно указывал на Найви:
— Пора уже запереть её под замок! Сбежала второй раз за неделю… это ни в какие ворота не лезет!
«Ну вот, совсем здорово… — подумала Найви. — Только её здесь и не хватало».
Другой стул занимала Алисия, с которой Найви дружила. Но полагаться на неё не стоило: Алисие всего двадцать, и слово Зары весомее.
Дальнейших упрёков Найви решила не ждать.
— Я у магистра Фрэйна была — он просил передать вам… — она положила на стол клочок пергамента, вручённый магистром.
Аббатиса бегло прочла записку:
— Собрала масло древоцвета, весьма нужное для врачевания и ценных опытов… хм… Так это магистр тебя в лес послал?
Вопрос вогнал Найви в краску. Вот Заре или Грете она бы соврала, а аббатисе… Аббатисе она врать не могла.
— Ну… вообще-то нет.
Настоятельница вздохнула:
— Найви-Найви… Когда же ты повзрослеешь?
— В восемнадцать? — предположила Найви и прикусила язык.
— Она ещё и дерзит! — воскликнула Зара.
Аббатиса пропустила это мимо ушей.
— И зачем тебе понадобилось масло древоцвета?
— Хотела обменять… — промямлила Найви. — Завтра ведь ярмарка…
Зара тут же ввернула:
— Как будто тебя отпустят!..
Но аббатиса проигнорировала и это. Перечитав записку, она уточнила:
— Значит, масло тебе отдали пчеложуки? — вместо строгости в глазах её возник интерес. — Гарх-властитель, до чего дивен мир, что ты сотворил! Зайди ко мне вечером — расскажешь подробности!
Найви подавила улыбку. Когда речь шла о чудесах природы, аббатиса забывает