– Стреляй в расщелину. В эмира! – крикнул я в микрофон своего шлема. Но не потому опять крикнул, что меня было плохо слышно, а от сильного возбуждения. Но тут в небе раздался какой-то жуткий свист, я заметил, что Рахметьев смотрит вверх, и его второй номер рядовой Пашинцев, который только-только закончил тубу заряжать, тоже туда смотрит, и все бойцы взвода смотрят и потому не стреляют. Я тоже задрал голову…
* * *Я не только голову задрал, а еще так широко рот раскрыл, что в челюсти что-то с болью хрустнуло, и вся левая щека у меня словно загорелась, такое тепло туда ударило. Нижняя челюсть у меня была пару лет назад сломана на тренировке по рукопашному бою, и с тех пор несколько раз случались такие «прострелы». Но сейчас мне было не до того, я только руку к щеке прижал, а сам смотрел в небо. Я не понимал, что там такое происходит. Два громадных самолета – не самолета, а вообще непонятно что на бешеной скорости вертелись друг против друга. Первый из них время от времени словно плевался какими-то огненными брызгами, прямо из живота плевался, а второй эти брызги отражал корпусом и крыльями, подвижными, как руки человека, только гораздо более быстрыми, несмотря на свои размеры. При этом сам пытался сблизиться, и, как хищная птица, старался клюнуть первого своим острым носом. Первый, круглоносый, от сближения ловко уворачивался и продолжал то ли стрелять, то ли плеваться. Но эти его плевки второму видимого вреда не причиняли – падали на землю. А там, куда они падали, загорался горный лес – дым, черный, нефтяной, а не древесный, рвался ввысь. Это я проследил. Впечатление было такое, что дерутся две неведомые птицы, но при этом я отдавал себе полный отчет в том, что птицы эти металлические.
– Кто это? – непонятно кого спросил Рахметьев. В его голосе чувствовались мистическая дрожь и испуг. А ведь он парень не из робких.
– Что это? – тем же тоном вторил ему Пашинцев.
Спрашивали явно меня. А что я мог ответить? Одно я мог сказать точно: это не схватка боевых самолетов России и НАТО. Я хорошо знал конфигурацию всех наших боевых самолетов и самолетов потенциального противника. Это вообще были не самолеты. Я не знал, что это такое. Я мог сказать только одно. И я сказал… предельно спокойно, хотя затрудняюсь утверждать, что у меня это получилось:
– Воздушный бой, как я его понимаю…
И демонстративно сплюнул пыль, остававшуюся во рту после выстрела из гранатомета. Небрежно сплюнул, демонстрируя спокойствие и невозмутимость.
Но тут же сообразил, торопливо вытащил из большого нагрудного кармана свой командирский «планшетник», включил режим видеосъемки и начал снимать воздушный бой, или что там такое происходило.
– И кто с кем? – спросил по связи кто-то из солдат.
– Один против другого, – здраво рассудил я, продолжая съемку. – А нехилая у второго реакция… Ловко он эти плевки отбивает…
– Вокруг него какое-то тонкое облако. Он облаком отбивает, – сказал со знанием дела командир первого отделения младший сержант Вася Красников. – Своего рода динамическая защита. Как у танка, только не совсем. И полупрозрачная.
Присмотревшись, я увидел, что и корпус, и крылья второго объекта в самом деле были покрыты слоем легкого тумана, через который огненные плевки первого не проникают. Это, несомненно, была какая-то особая защита. Но долго так продолжаться не могло. Никто из противников не мог победить другого. И тогда снова раздался свист, как в первый момент. Тот самый свист, что заставил меня поднять голову. И обе машины исчезли из поля зрения. Однако одновременно со свистом откуда-то со стороны пришел и рев самолетного двигателя. Самолет приближался. Даже не один, а целых три. Это были российские истребители «СУ-3 °CМ». Видимо, радары засекли что-то, как и нам, непонятное, и самолеты вылетели на перехват, предполагая слегка пострелять ракетами класса «воздух – воздух». Но перехватывать уже было некого, как не в кого было и стрелять.
Теперь я снимал только самолеты…
* * *Только в этот момент я вспомнил, что являюсь командиром взвода спецназа ГРУ, и мы вышли на банду эмира Арсамакова, прижали ее к скалам с намерением уничтожить. Однако непонятное явление в небе заставило нас забыть про бой с реальным противником. И лишь появление в небе российских самолетов вернуло нас к действительности.
Однако оказалось, что продолжать бой нам уже не с кем. Остатки банды вместе с самим эмиром просто улетучились, исчезли среди расщелин, и в какую надо было забираться, чтобы искать их, – было непонятно. Да и рискованно было лезть в расщелины. Бандиты наверняка заминировали пути отхода, как они всегда это делали. Расщелины узкие, темные. Любой взрыв может обрушить стены на того, кто окажется внутри. Кроме того, мы уже заранее знали, что проходы здесь представляют собой лабиринт, через который, если не знаешь пути, сможешь пройти только после подробного его изучения и нескольких дней блуждания. Таких лабиринтов в горах Северного Кавказа несколько, и почти все они известны. Но только отдельные местные жители знают, как через них проходить. И бандиты часто знают. Мы изначально старались отсечь банду от этого лабиринта, даже не имея информации о том, пользовался когда-то Арсамаков лабиринтом или нет. Тем не менее, страхуясь, пропускать банду туда не хотели. Но когда сами отвлеклись на непонятное явление, бандиты проскочили.
Изначально банда эмира Арсамакова была большая – больше двадцати человек. Восьмерых мы успели уничтожить. Еще несколько человек наверняка были уничтожены в расщелине, в которую выстрелил наш гранатометчик младший сержант Рахметьев. Наверное, стоило считать, что бандитов осталось около десятка. Но теперь придется по горам лазить, искать их. Десять человек – это тоже не самая маленькая банда, по местным масштабам – солидная сила. Опасная сила, которую необходимо обезвредить, пока они, озлобленные и униженные, не натворили бед. И найти их, чтобы обезвредить, легче всего по горячим следам. Значит, следует немедленно начать поиск