Туз сунул два пальца в рот и пронзительно засвистел. Лохматая голова на секунду возникла в проеме над воротами и тут же исчезла. Тяжелый подъемный мост со скрипом стал опускаться. За кованой решеткой, перегородившей вход, появился привычный силуэт часового — рукояти мечей, словно рога невиданного зверя, торчали у него над плечами. В руках часовой держал чадящий факел, пламя которого колыхалось на ветру, но даже при этом неровном, колеблющемся свете Туз без труда узнал в меченом Комара, сержанта из второй сотни.
— Носит вас нелегкая.
Решетка, наконец, дрогнула и медленно поползла вверх, открывая вход в Башню припозднившемуся дозору.
— Спишь все? — насмешливо бросил грязный по уши Бес щеголеватому Комару.
Железный мост поднимался с таким же скрежетом, как и опускался. Туз невольно поежился и передернул плечами. Слизняк, привязанный к седлу за его спиной, трясся от холода и страха, и эта дрожь чужого напуганного тела передалась и меченому.
Туз развязал веревку, Слизняк мешком повалился на землю. Поднимался он с трудом, словно расставался с грязью навечно. Бес пинком поторопил его. Туз остановил пробегающих по двору крикунов и строго повелел им позаботиться о вконец измотанных, лошадях. Крикуны повиновались без особой радости, но с готовностью — первый сержант Башни не терпел проволочек.
Бес, при активной помощи любопытствующих крикунов, снял со спины вымокшего до черноты гнедого заводного коня два трупа и положил их у стены конюшни. Крикуны с интересом разглядывали убитых, обсуждая точность и силу нанесенных ударов.
— Ну что, пошли? — Бес тряхнул спутавшимися влажными волосами и вопросительно глянул на сержанта.
Туз молча толкнул обомлевшего Слизняка в слабую, как гнилая доска, спину, а сам двинулся следом, тяжело переставляя ноги, обутые в пропитавшиеся влагой сапоги.
В капитанском зале было светло, относительно тепло, но неуютно. В огромном камине пылал огонь, освещая сидевшего у массивного стола капитана. Лось был чем-то сильно недоволен. Это было заметно по сжатым в две стальные полосы губам и беспокойным пальцам, отбивающим барабанную дробь по подлокотнику дубового кресла.
Туз коротко доложил о происшествии. Сидевшие в углу молчуны Тет и Хор переглянулись. Капитан вперил в пленников серые глаза и презрительно хмыкнул.
— Что нужно было людям ярла Гольдульфа на Змеином болоте?
Капитан задал вопрос Слизняку, но тот, кажется, уже ничего не соображал. Оцепенев от страха, он лежал грязным комком на полу, не в силах произнести ни единого слова в свое оправдание.
— Откуда на болоте взялся дух?
Слизняк поднял голову и хотел, видимо, что-то сказать, но, встретив глаза молчуна Тета, чье бледное, как у мертвеца, лицо резко выделялось на фоне почерневших от копоти стен, всхлипнул, словно подавился словом, и безвольно рухнул ничком.
Два приземистых молчуна, повинуясь знаку Хора, подхватили обмякшее тело и волоком потащили прочь. Босые ноги Слизняка тянулись следом, как два полураздавленных червя, оставляя на полу влажные темные полосы. У самых дверей Слизняк вдруг захрипел и мутными умоляющими глазами посмотрел на сержанта. Туз помрачнел еще больше и поспешно отвернулся.
— Ярл Гольдульф человек осторожный, — Лось, словно сожалея о чем-то, покачал головой, — и, должно быть, веская причина заставила его, презрев опасность, пуститься в авантюру.
— О причине, толкнувшей ярла на преступление, мы узнаем от Слизняка, — непримиримо сверкнул глазами Тет. — И тогда кое-кому не поздоровится.
Мрачная улыбка промелькнула на губах капитана. Молчуну он не ответил, зато, повернувшись к Тузу, сказал:
— Поедешь завтра с утра к Змеиному горлу. Надо проверить, как обстоят дела у Хвоща. А пока можете отдыхать.
Туз вскинул руку к правому виску и, круто развернувшись через левое плечо, вышел. Сурок с Бесом последовали за ним. Узкая деревянная лестница жалобно заскрипела под тяжелыми сапогами. Спускались молча, и только на выходе из капитанского каземата Сурок сказал со вздохом:
— Пропал Слизняк.
— Туда ему и дорога, — отозвался Бес и смачно плюнул в темноту.
Новый день начинался с обычной суеты во дворе Башни — звона мечей и лошадиного ржания. Туз поднял глаза к небу. Сквозь рваные серые облака с натугой пробивались робкие солнечные лучи. Дождь если и будет, то ближе к вечеру. Тузу предстоял неблизкий путь, и он заторопился.
Меченые его десятки уже сидели в седлах, и только Рыжий, худой, долговязый переросток, растерянно топтался вокруг своего коня. Проходящий мимо по двору Дрозд бросил на Туза вопросительный взгляд. Сержант едва заметно кивнул на стоящих поодаль молчунов. Дрозд намек товарища понял и молча прошел мимо. Крикуны бодро трусили за своим командиром, бросая на оплошавшего Рыжего насмешливые взгляды.
— Эй, — крикнул вслед Дрозду Бес, — не растеряй выводок.
Меченые рассмеялись. Дрозд обернулся и сверкнул в ответ круглыми насмешливыми глазами:
— Ты за Рыжим лучше присмотри: опять он между ног жеребца заблудился.
Крикуны завизжали от смеха. Туз недобро покосился на Рыжего. Подросток, сунув в стремя одну ногу, неловко прыгал на другой, не в силах оторваться от земли. Вороной, сильный и рослый конь, танцуя по двору, тащил за собой и незадачливого наездника. Бес громко выругался, схватил Рыжего за шиворот и бросил в седло.
— Крикун желторотый, на коня взобраться не можешь!
— Сел же, — обиженно надул губы мальчишка.
— Он у них как благородный владетель, без стремянного в седло не садится.
Довольный Дрозд увел смеющихся крикунов на плац. Теперь о позоре узнает вся Башня. В десятке Туза, первой десятке первой сотни, меченый на коня не может сесть! А по-доброму если рассуждать, так тому же Рыжему еще два года в крикунах ходить. Взяли его от безысходности, некем было заменить погибшего Рамзая. Вороной — это Рамзаев конь, ходивший под лучшим в Башне наездником. Рыжему с ним тяжело придется.
— Едем, что ли? — крикнул нетерпеливый Ара. — Заснул, сержант?
Туз огрел коня плетью и первым вылетел за ворота. Привычная дробь копыт по подъемному мосту, и громада Башни осталась за спиной. Туз испытывал в такие минуты облегчение. Видимо, потому, что дышалось в степи вольнее, чем за каменными стенами.
— Бес, говорят, вы вчера духа на болоте поймали?
Устроившись поудобнее в седле, Рыжий обрел обычную самоуверенность и теперь не прочь был скоротать долгий путь за интересным разговором. Мальчишеское лицо его выражало крайнюю степень любопытства. Туз бросил в его сторону недовольный взгляд, но одергивать не стал.
— Поймали и к дубу привязали, — отозвался Бес. — Рыжий к дубу подойдет, ему дух уши оборвет.
— Смотрите, вот он! — заорал крикун.
Вспыхнувший было смех разом оборвался. На ветвях полуобгорелого после удара молнии дуба висели, уныло покачиваясь на ветру, два изуродованных трупа. Туз с трудом опознал в одном из них Слизняка и отвернулся. Шутка Беса