Я очередной раз посмотрел в иллюминатор и опять ничего не увидел, кроме непроглядной темени – на моих часах было восемь вечера, значит прибавляем примерно четыре-пять часов разницы в поясах и получаем район полуночи, мы где-то над Байкалом. ТУ-154 хорошая, конечно, машина, надёжная и вместительная, но запаса топлива ему хватает максимум на три тыщи км, а это значит что? Правильно – каждые три, а лучше две с половиной тыщи км ему необходимо присесть и подзаправиться. В Омске, как я это вытащил из памяти, мы уже приземлялись (из самолёта на период заправки всех выгоняют к чёртовой матери, так что я имел достаточно времени, чтобы заценить омский аэропорт – однояйцевый близнец нашего, по типовой схеме строили), следующая, значит, посадка вот-вот должна быть, в славном городе Чите, если в этом мире ничего не изменилось.
Кормить нас ночью со всей очевидностью не будут, так что через Читу мы проедем голодными… ну можно в ларьке что-то прикупить, подумал я и тут же себя одёрнул – круглосуточные ларьки через несколько лет только образуются. И даже кафе там скорее всего на ночь закрыто будет, так что займёмся-ка мы лечебным голоданием. Ожил микрофон над дверью пилотской кабины, сказавший нам деревянным голосом, что самолёт начал снижение к аэропорту города Чита, просьба пристегнуть ремни и не курить в течение всего процесса снижения и посадки. Температура воздуха в аэропорту ожидается в районе восьми градусов. По шкале Цельсия. Зашибись.
Чита не поразила моего воображения, аэропорт снова был ровно такой же, как и два предыдущих, в инкубаторе что ли их выращивают? Со мной вылезли из самолёта все четыре члена, так сказать, нашей команды – старшОй, начлаб Кротов Евгений Петрович (или попросту Петрович) и трое младших. Научных сотрудников. Со мной вместе мнс-ов получается четверо – Серёжа, заслуженный турист России, Андрей, шустрый и весёлый, чем-то похожий на молодого Ярмольника, и Саша Мыльников, этого последнего почему-то все зовут геноссе Мыльников, убей вот не знаю, почему. И я, Антон Яблочкин, последний по алфавиту, но не по значению.
Тут наверно надо сказать хотя бы пару слов, кто мы такие и что делаем посреди бескрайних лесов Сибири в двенадцать часов ночи… пожалуйста, скажу. Мы работаем в одном маленьком, но довольно-таки большом академ-институте в центральной России, а институт этот участвует в одной маленькой, но довольно-таки важной народнохозяйственной теме, имеющей большое оборонное значение, и руководство отдела определило вот нас пятерых как сопровождающих груз электронно-вычислительной техники и разной сопутствующей периферии. На полуостров Камчатку, да. Нет, не в Петропавловск-Камчатский, Питер по-местному, в котором, как все хорошо знают, всегда время полночь, через него мы транзитом проезжаем. А в маленькую воинскую часть с номером N в полутора сотнях километров от него, до которой ещё как-то добраться предстоит. Ну вот нас определили, мы и сопровождаем…
Компьютеры, если кто-то забыл, в те времена укромные и теперь почти былинные были размером не с ладонь, и даже не с тумбочку. Да и не со шкаф тоже. Величиной с хорошую стенку они были, с мебельную стенку – два метра в высоту, четыре в ширину и метр почти в глубину. Шла эта канитель под названием СМ-4, это за которую я отвечаю, а другая, которая под сергунькиным присмотром была, это Электроника-100/25, впрочем по набору элементов, операционной системе и мощности это почти что брат-близнец моей, не знаю, зачем отечественная промышленность наплодила одинаковых уродцев под разными трейд-марками. Весили наши две, значит, ЭВМ, по полторы сотни кг каждая, ладно ещё, что их можно было разбить на 4-5 составляющих, процессор отдельно, оперативную память отдельно, дисковые накопители вкупе с магнитными стриммерами тоже (про монитор с клавиатурой весом в три полных кг уж не будем), которые уже можно передвигать вдвоём без риска нажить грыжу. И еще была пара ящиков с разной периферией.
Но ладно, хватит пока об этом, потом как-нибудь продолжу про матчасть, а пока Андрей достаёт из своей сумки через плечо бомбу портвейна под названием «Три топора» и предлагает дерябнуть по маленькой – в аэропортах пока что вегетарианские времена, любую жидкость можно проносить на борт. Исключая легковозгораемые материалы – бензин там или чистый спирт нельзя, а вот алкоголесодержащие препараты запросто.
– Я не против, – отвечаю я, переглянувшись с коллегами.
– А я не буду, – твёрдо заявляет Сергуня, он у нас упёртый и твердокаменный турист, почему-то не пьёт алкоголь вне туристических маршрутов.
– Давайте сыграем в демократию, – предлагает Петрович, он среди нас больше других читает перестроечную прессу и даже ходит на перестроечные митинги, – кто хочет, пусть выпивает, кто не хочет, может заняться самосовершенствованием.
– А также самофинансированием, – добавляю я, – и хозрасчётом.
– А ты сам-то как? – спрашивает Андрюха старшего, – за демократию и гласность или против?
– А за, – скромно отвечает Петрович, доставая из своей сумки складной пластиковый стаканчик, остальные, ну кроме Серёжи, тоже достают посуду.
– Вот и ладушки, – радостно разливает портвейн Андрюха, – давайте за перестройку что ли…
– И новые мЫшление, – добавляю я.
– Не торопись, – замечает молчавший до этого времени геноссе Мыльников, – за мЫшление это второй тост будет.
– Согласен, – откликаюсь я и немедленно выпиваю свой стакан.
Ой, какая ж гадость, граждане судьи, этот портвейн три семёры. Впрочем Агдам с Азербайджанским нисколько не приятнее – по мне, так лучше водки пока ещё ничего не придумали. Закусываем плавленым сырком «Дружба», разломленным на четыре части. Серёже не дали – нехрен продукт переводить на непьющего.
– А кто что про Читу знает? – спрашивает Андрюха. – Как-никак мы тут первый и наверно последний раз оказались.
– Я знаю, – отзывается Петрович, – тут где-то рядом буряты живут. И ещё Монголия под боком. И зимой очень холодно.
– И еще в Мимино про неё поют, – добавляю я.
– Это в каком месте? – спрашивает любознательный Саня.
– Ну как же… чита-грита, чита-маргарита, вах…
– Да,