– «Квинта», я первый. Слышат все? «Квинта», связь, об чек, – сказал я.
Мы проверили индикаторы на предплечьях, и я тоже.
– «Квинта», отчёт, – сказал я.
– Врач, дышу, в тепле, – сказал Дьяк.
– Соператор, дышу, в тепле. Болят пальцы на руках.
– ЭТО-первый. Дышу, тепло.
– ЭТО-второй. Всё нормально. Отдышиваюсь.
– Пилот, дышу, греюсь, – заключил я. – Общий привет, «квинта»!
– Да, девчонки! Ну мы и дали! – сказала Нота.
– Войдёт в литературу, – сказал Дьяк. – Пять из пяти.
– Какой-то подозрительный случай, – сказал Купышта.
– Не будет ли хуже? – спросил Голя Астрицкий.
Замечание Голи было таково, что мы помолчали. По поводу стопроцентной реанимации группы у меня радости почти уже не осталось, и я, ученик Шкаба, приветствовал её испарение: «Сердечник» никто не встретил, радоваться опасно. Пять из пяти живы – превосходно, но, как правило, Космосу количество врагов безразлично, пасть у Твари предела вместимости не имеет. Кстати, он и врагами-то нас не считает, Космос, так, что-то ползает.
– У кого что? – спросил я.
– Что там у тебя с руками, Нота? – сказал Дьяк.
– Пальцы.
– Ломота? Иголки?
– И жжение.
– Слизни витаминчик. Из нейтральных какой-нибудь. Релаксанты нам пока нельзя. И залей глоточком. Больше ни у кого? – осведомился Дьяк. – Вообще, что ещё у кого?
– Еды бы в рот положить, – сказал Голя Астрицкий. – И потом запить еду чем-то. Вот. Разве что.
– И где у тебя ломит? А жжёт? – осведомился Дьяк.
– В паху, – немедленно сказали Голя Астрицкий и Купышта.
– Называется – каприз, – сказала Нота.
– Ладно, сняли, ЭТО; Дьяк, всё равно сейчас ничего не сделаешь, – сказал я. – «Квинта», внимание! Слушай, здесь первый. Ситуация: нештат на финише. Действия: занять места по аварийному расписанию, приступить к реанимации корабля. Пара Дьяк – Голя Астрицкий, контроль наркобокса Первой вахты, затем подготовка к запуску системы климатизации корабля. Параллельно – уборка пены. Больше ни на что не от. Коты здесь не водятся, увидел кота – игнорировал. Срок – шесть часов от момента сейчас. Блокноты на ять! Готовность пара Дьяк – Голя?
– Есть, врач.
– Есть, ЭТО-два.
– Пошли вы уже. Шлюзование на ять, все помнят. Пара Мелани-По – Купышта, здесь первый. ЭТО-первый. К выходу за борт, снять экраны с кольца-батарей «шесть» и «семь», соператор страховать ЭТО-первого с площадки шлюза. Связь в пределах звездолёта – стандарт. ЭТО-первый, по окончании забортных работ доложиться, взять с кольца-батарей напряжение, готовить к запуску аварийный токамак, обеспечить бюджет энергии по аварийному протоколу, к запуску системы климатизации, к запуску базовой электроники управления и контроля, к реанимации вахты один. Параллельно – уборка пены. Срок шесть часов с момента сейчас. Поле операции – отграниченный объём от распределителя один. Шлюзование, реябта! Шлюзование и блокноты! Готовность пара Нота – Иван?
end of file
ввести код
19728
код принят
file 1.1
txt: – есть, я ЭТО-раз.
– Есть, я соператор.
– Пилот – проверка целостности рабочего объёма от распределителя один, осмотр объёма, готовность к поддержке кто заскулит. Уборка пены. Общий контроль, координация. Штаб – курсовая рубка. Поняли, да? Я – там. Какие вопросы, вы смеётесь надо мной. Всё. Сверились. Шесть часов пошли.
Они помедлили, прежде чем стартовать к делам. Никто из них никогда не командовал в поле (тренажи – чем тренажи не более), и они, по-моему, ожидали от меня каких-то слов, навроде тронной речи или призыва к обретению высоких идеалов путём достижения профессиональных побед. Никто из них до сих пор не испугался всерьёз, ведь двух часов в сознании не прошло, когда мы все были далеко отсюда в безопасности, среди тысяч людей; никакая профориентация, сколь угодно модельная, не способна напугать заранее как следует. Новая жизнь пока не стала для группы (не исключая меня) – реальностью безальтернативной. Внешне всё не слишком отличалось от успешно проводимой тренировки в модели высокой детализации, принижаемой притом сознанием факта, что очнулись все. (Говорил мне старичина Шкаб: реальность начнётся, когда начнётся смерть.)
Шкаб брал предыдущую Дистанцию старшим «лотерейной» «квинты бозе» форвардного звездолёта, со стопроцентной погибелью, и погибло у него двое; Шкаб не голословил, когда мы с ним неделю (моего сознания) назад бродили по Лесу Большого Города Преторнианской Касабланки, и он читал мне свою крайнюю проповедь. Смерти никто не заметит, говорил он, держа голос безразличным, а потом будет просто темно, просто холодно, и в шлеме будет вонять хлореллой, и не будет под светом ни один пульт, ни один экран. Ручное шлюзование. Неизвестно, что вышло, с чем вышли, куда вышли, где наши. По первости не испугается никто. И сам ты не испугаешься. Пока не увидите – кому злое шесть пало. Тогда – да, испугаетесь. Но ненадолго. Работа потому что, отвлечётесь, да и облегчение – что сами живы. Ошибка, Марк! Кафар не дремлет. Его обмануть может лишь страх. До оссыпи сдрейфить – жизненно необходимо, Марк! Особенно тебе, старшему. Чтобы жить захотелось, понимаешь? Сделать всё, чтобы выжить, сделать больше чем всё и ещё сверху, с линзой. Так не забудь, младой: заставь себя бояться. Встань в уголочке, где не видно, и бздани, как только сумеешь. С последующим профессиональным взятием себя в руки. И вот когда реябтки начнут путаться в реальности – через два-три часа, – а ты уже раз – и велик и авторитетен, и кнут у тебя, и пряник в голосе. И даже, возможно, юморок оттает. Кстати: до хрена смешного начнётся. И, Марк, шлюзование! Шлюзование на заглушенном звездолёте – первое дело. Раз забыл за собой люк закрыть – пошла атмосфера – вот тебе и беда…
– Готовность, группа! – рявкнул я.
Они отрапортовали – довольно внятно и с приличной ответственностью.
– Главное – шлюзование, реябта, – сказал я. – Прошёл, задраил, дожал. Запустим давление под негерметичный шлюз – вот тебе и беда, возись потом с ней. Примите на мозг, реябта. Флаг, форвард.
И, отфлажившись 09.12.03.04.121 UTC – 37.01.01. 01.01 МTC, я зацепил носком ботинка релинг шахты «гробницы» и ушёл вправо, к ограничнику, ведущему на