— Скажите чистую правду. Мы не исключаем, что вы, прикрываясь профессией, шпионили в пользу Асада. Я имею право на сомнения? — Сармини вежливо улыбнулся, как бы подсказывая ответ: «Да, такое право он имеет». — Уверен, проверка, которую я сейчас провожу, покажет вашу невиновность. Хотя наш командир придерживается другого мнения.
— Почему я здесь одна, ведь в плен попали мы оба — я и мой напарник по съемочной группе? — спросила теряющая бдительность Камилла.
— Мужчины более амбициозны. Я сперва хотел убедить вас, а потом вы убедите вашего друга. Так будет проще для всех.
— Только связаться с близкими и сообщить о нашей судьбе? — уточнила Бартеньева.
— Пока — да, — сказал Сармини.
— Что значит пока? — набралась смелости для встречных вопросов журналистка.
— Обстановка интенсивно меняется, — расплывчато объяснил Сабах. — В некоторых вопросах нет ясности. Но я на вашей стороне, — он обернулся к охранникам и приказал: — Приведите русского, только без грубостей, он тоже наш гость.
Камилла и Сабах остались в кабинете одни. Сармини несколько раз прошелся по комнате, затем повернулся к женщине.
— Знали бы вы, как сложно бывает управлять этой неотесанной деревенщиной, — кивнул он на дверь, за которой скрылись охранники. — Они же настоящие религиозные фанатики, и с этим приходится считаться. Всерьез вы можете рассчитывать в плену только на мою помощь. Они ненавидят русских, ведь ваша страна поддерживает Асада. Им не втолковать, что журналист — кто-то вроде медика, остающегося над конфликтом противоборствующих сторон. Ну, да ничего, надеюсь, все обойдется. Даже они — люди, а не звери.
— Спасибо вам за понимание, — проговорила Камилла.
Охрана привела Ключникова, его уже не втолкнули в кабинет, просто ввели в комнату.
— С тобой все хорошо? — тут же спросил он, глянув на Камиллу.
— Все нормально. Нам нужно с тобой поговорить.
Долго убеждать Ключникова не пришлось. Предложение Сабаха выглядело вполне мирным и даже человечным. Пришлось бы лишь слегка покривить душой, умолчать о страшных выходках Хусейна Диба. Но это являлось мелочью перед лицом возможного освобождения. В конце концов, обо всем можно было бы рассказать потом, вырвавшись из плена.
— Я согласен, — сказал Ключников.
— Тогда прошу, мой компьютер к вашим услугам, — предложил Сармини.
Данилу с Камиллой устроили за раскладным столом. Ключников под присмотром стал щелкать клавишами. Время было такое, что по московским меркам кто-нибудь из знакомых мог еще сидеть за компьютером. Так и случилось. «В контакте» сидел тот самый депутат, организовавший им бумаги для поездки в Сирию, Данила тут же связался с ним по скайпу. Сабах стоял рядом, но так, чтобы не попадать в зону обзора камеры.
На экране появился вальяжно сидевший в мягком кресле депутат, перед ним на столе виднелся стакан с янтарной жидкостью, в которой плавал кусок льда. Камера краем захватывала и бутылку вискаря. В темной глубине комнаты просматривалась расстеленная непристойно дорогая двуспальная кровать с балдахином.
— Привет, Данила, — проговорил депутат, почесывая волосатую грудь в разрезе шелкового халата.
— Здравствуйте, Виктор Павлович, тут такое дело, — сказал Ключников.
— Вижу, вижу… — покачал головой Виктор Павлович. — В самое логово забрался.
Ключников сперва не понял, но затем сообразил — обернулся. Прямо за ним с Камиллой висело на стене черное полотнище с белой арабской вязью, по бокам от которого стояли двое охранников с автоматами в руках, лица у них уже были закрыты повязками, только глаза блестели.
— Это не постановочные кадры, — произнес Данила, придав своему голосу максимум убедительности. — Мы попали в плен к одному из командиров повстанцев. Нас подозревают в сотрудничестве с режимом Асада.
— Но с нами обращаются очень хорошо, — тут же вставила Камилла.
Виктор Павлович тяжело вздохнул, отпил вискаря, при этом было слышно, как лед звонко ударил в зубы.
— Не режим Асада, а законная власть. Это во-первых. А во-вторых, сочувствую. В-третьих, кто мне обещал, что проблем не возникнет?
— Я, — признался Данила. — Но кто же мог знать?
— Я, конечно, постараюсь что-то сделать, но ты же понимаешь, на повстанцев у меня выхода нет. И ни у кого из наших тоже нет. Это разве что на Кавказе поискать. Выкуп за вас требуют?
— Пока вроде нет. Говорят, что разберутся и, возможно, отпустят, — сказала Камилла.
— Я в МИД и в контору про вас сообщу. Это вы, часом, не с перепоя спектакль устроили?
— Как можно, Виктор Павлович? Такими вещами не шутят, мы же люди адекватные, вы сами это знаете.
— Там рядом кто-нибудь есть из них, с кем поговорить можно?
Данила вопросительно глянул на Сабаха. Тот отрицательно покачал головой, мол, нет.
— Только охрана с нами, она ничего не решает, — перевел на свой манер Ключников.
В темную спальню депутата упал косой свет. В дверном проеме появился силуэт стройной обнаженной женщины.
— Витя… — прожурчал голос. — Я готова. Что там за боевик ты смотришь? Аллах-акбары какие-то. Фу, противные.
Женщина приблизилась, запустила любовнику руки в вырез халата. Заблестело влажное после душа бедро.
— Не видишь, я разговариваю, — добродушно отмахнулся депутат. — Еще вопросы есть? Раз нет, то до связи.
Линия рассоединилась. Разговор прошел как-то слишком буднично, даже не верилось в его реальность. Поболтали, обменялись новостями и разбежались.
— Все, — растерянно произнесла Камилла, глядя на Сармини.
— Все, — улыбнулся Сабах. — Теперь ваши близкие узнают о вас. Отведите их обратно, — обратился он к охранникам.
Оставшись один, Сармини закрыл ноутбук, забросил за голову руки и мечтательно посмотрел в потолок.
Данилу и Камиллу вели по лестницам бывшего полицейского управления. Охранники шли позади пленников и о чем-то тихо переговаривались.
— Может, обойдется? — шепнула женщина.
— Хотелось бы, — успел ответить Данила.
Конвоиры и конвоируемые спустились на площадку ниже. В коридоре у открытой двери одного из многочисленных кабинетов стоял на широко расставленных ногах Хусейн. Он курил, прикрыв огонек неплотно сжатым кулаком. Рядом с ним расположились еще четверо повстанцев. Запах, похожий на дым от паленой тряпки, не оставлял сомнений в том, что курят они не табак.
На губах Диба при виде русских пленников появилась нехорошая улыбка. Он быстро вышел на площадку и загородил дорогу.
— Куда? — по-арабски развязно спросил он. — А ну, поворачивай!
Камилла взвизгнула, когда двое боевиков схватили ее под руки. Данила рванулся к ней, но его тут же скрутили.
— В кабинет их! — приказал Хусейн.
Приказ тут же исполнили. Теперь шесть боевиков и их командир разглядывали русскую тележурналистку. Двое из них держали Данилу, заломив ему руки за спину.
— Ненавижу, — произнес Хусейн и хохотнул. — Чего вам этот очкарик наговорил? То-то я смотрю, вы повеселели.
— Не трогай меня! — выкрикнула Камилла, когда Диб протянул к ней руку.
— Это еще почему? — удивился Хусейн.
— Отойди. Отпустите его! — От волнения Бартеньева заговорила по-русски, но Диб и по тону понимал, о чем идет речь.
— Вы шпионы Асада, — убежденно произнес командир. — И сейчас в этом сознаетесь на камеру. Ясно?
— Мы не будем себя оговаривать! — прокричал Данила, пытаясь вырваться, но держали его крепко.
— Это мы сейчас посмотрим, — проговорил Хусейн и принялся вместе с подручными