Горацио отложил письмо. Он вытер слезы со щек краем грязного фартука и улыбнулся.

Казалось, только вчера Аэрилин просила его отпустить ее в путешествие. Она не знала мира, и Горацио не хотел выпускать ее из виду. Он не думал, что сможет отпустить ее, не был уверен, что Килэй сможет защитить ее.

Когда она поклялась уберечь Аэрилин, он поверил. У него не было привычки доверять изгоям, но было что-то в странных зеленых глазах Килэй, что убедило его.

А еще он видел, что она умеет делать с мечом.

Он снова поднял письмо, скользнул взглядом по множеству страниц и дошел до любимого места. Было сложно поверить, что девочка, которая обычно вопила из-за того, что запачкала платье, прошла ужасную бурю. Но изображение, нарисованное Каэлом на обратной стороне страницы, было очень убедительным.

Угольные завитки волн, неровные линии молний словно оживали на пергаменте. Они терзали кораблик, попавший в эту бурю, рвали паруса, бросали его, и хотя он знал, что все закончилось хорошо, Горацио задерживал дыхание.

Для такого тихого мальчика, Каэл обладал многими талантами.

Нет, Горацио был рад, что Аэрилин отправилась в свое приключение, все прошло хорошо. Его беспокоило только, как часто в письме мелькал этот капитан Лисандр. Он был почти в каждом абзаце: доблестный Лисандр сражался с бурей, лучше капитана не найти, он был способен на все.

Горацио не помнил, чтобы Аэрилин упоминала, что именно сделал этот Лисандр. Он перевернул страницу и нахмурился, там был его портрет, нарисованный Каэлом. Он был красивым, да, но, наверное, слишком жуликоватым для торговца. Что-то в его улыбке вызывало тревогу, сразу хотелось проверить, не пропали ли монеты из кармана.

Это было хуже всего.

Он был погружен в свои мысли, когда входная дверь распахнулась с такой силой, что он чуть не вывалился из кресла. Он услышал шаги в прихожей, собрался с силами.

- Что…? – из-за угла появились два мальчика и врезались в живот Горацио. Они отлетели. – Спокойно, парни! В чем дело?

- Графиня! – старший парень, Чэни, оттолкнул брата.

- И она хочет увидеть Гаррона! – добавил Клод, отцепляясь от Чэни.

Горацио схватился за бок. Селезенка подсказывала ему, что беда на пороге.

- Идите, парни. Идите к отцу. Скажите, чтобы он не выходил из дома, пока графиня не уйдет.

Братья закивали и побежали прочь. Когда задняя дверь захлопнулась за ними, Горацио выдохнул. Но потом он услышал то, от чего его живот снова заболел.

Изящные шаги, две пары туфель стучали по отполированному полу из дуба. Они направлялись к кабинету.

Горацио сунул письмо Аэрилин в угол стола и едва успел развернуться, когда шаги остановились.

В дверях стояли две женщины. Первая была милой молодой женщиной из леса. Хотя она была в тесном красном платье с кружевом, она стояла, расставив ноги, словно была готова ударить по ногам каждого, кто осмелится напасть на нее.

Ее черты были изящными, но не взгляд. Темные брови были сдвинуты в предупреждении. Горацио замер, пока она скользила взглядом по комнате. Когда она закончила, то пропустила вторую женщину.

Эта была среднего возраста с длинными золотисто-каштановыми волосами и ледяными глазами. Она несла себя, как ведьма несла свой импульс: двигалась изящно и решительно, понимая эффект своих чар.

В горле Горацио пересохло, когда графиня сняла голубые шелковые перчатки, по одному пальцу за раз. Ее полные красные губы надулись, когда она посмотрела на пустой стол. Изящный изгиб шеи переходил в плавный изгиб спины… и ниже.

- Где Гаррон? – сказала она.

Горацио отвел взгляд от ее шеи и попал в ловушку ее кристально-голубых глаз.

Он тревожился. Она не слышала. Он надеялся, что слухи уже дошли до нее или от болтливого моряка, или от других торговцев. Все в Великом лесу слышали о смерти Гаррона, но, похоже, никто не хотел сообщать графине.

И теперь она стояла в кабинет Гаррона, и Горацио понимал, что у него нет другого выбора.

Ему нужно было осторожно подбирать слова, иначе его жизнь быстро оборвется. О, она не убьет его на месте, графиня была терпеливой. Она могла сыграть эмоции. Могла рассмеяться или поджать губы. Или сохранять спокойствие. Он не знал.

Он мог до ночи не узнать, была ли она в гневе. А потом он мог перепить вина за ужином. Или уснуть и больше не проснуться. Такое случалось с другими торговцами. В тавернах по всему королевству мрачно шутили: из двенадцати умерших в Великом лесу за смертями одиннадцати стоит графиня.

Горацио не хотел говорить, но заставлять графиню ждать было тоже опасно. Он смог выдавить слова:

- А вы не слышали, моя графиня?

- Что не слышала? – ее голос стал таким же холодным, как взгляд. – Говори, повар. У меня нет времени на загадки.

- Гаррон убит.

Его слова прозвучали громко, заглушили шум его колотящегося сердца. Он не хотел так это произнести. Даже после зимы горя правда жалила ему глаза.

Графиня снова повернулась к столу, словно ожидала, что Горацио опровергнет это. Словно надеялась найти Гаррона там, считающего прибыль за день.

- Ясно, - сказала она через миг. – Если он убит, расскажешь, как это произошло?

Горацио рассказал ей все, что помнил, о том ужасном дне. Он рассказал ей о нападении монстров, наполовину людей, наполовину волков. Он рассказал, как Гаррон направлял людей, как его хитрость спасла их жизни. Он рассказал ей правду: Гаррон сражался до конца.

Когда он закончил, Д’Мер сдержанно кивнула. Она села