нет
То есть у нас обоих есть причины беспокоиться друг о друге?
да
Вечно я корю себя за все на свете.
* * *Сегодня днем прокатилась с отцом за город. Все никак не могла решить, стоит ли махнуть в июне в Нью-Йорк на три недели. Тереза говорила, что они с Уолтером собираются уехать и, если я пожелаю, квартира будет в полном моем распоряжении. После долгих внутренних дебатов решила принять вариант, который принесет душевное тепло и покой, – то есть остаться здесь. Вернувшись домой после прогулки, ненадолго прилегла и проснулась в прекрасном расположении духа. Какое-то время сидела на красном диванчике в спальне и думала. Я так долго откладывала, так долго не бралась за новую книгу, но теперь, когда у Майлза начались длинные рабочие дни, выбор обозначился сам собой: сменить обстановку, сбежать в Нью-Йорк и повеселиться или, как он выразился и о чем напомнил, побыть писателем. Хотела заметить, что я, мол, не из тех писателей, которые сидят в комнате и пишут, но не стала, промолчала. Помню, как Майлз однажды высказался в том смысле, что как только писатель начинает жить интересной жизнью, от этого в первую очередь страдает работа. Я тогда ответила: «Ты просто не хочешь, чтобы я жила интересной жизнью!» Может быть, эти слова до сих пор звенят у него в ушах?
да
Забудет ли он когда-нибудь о них?
нет
Нужно ли мне за них извиниться сегодня вечером?
да
* * *Хотя вечер у нас с Майлзом удался, я все-таки извинилась перед ним за сказанное и сообщила, что уже не собираюсь в Нью-Йорк – пожить три недели в квартире Терезы и Уолтера. «Я не соотношу себя с теми ценностями, с которыми ты всегда возвращаешься из Нью-Йорка», – ответил он. Люблю его. Вот и сейчас он сменил воду в вазе с лилиями, которые купил на прошлой неделе. Цветы засыхали у меня на столе, а я даже не замечала. За окном играет свою грустную песню фургончик мороженщика, и я немножко пьяна от выпитого вечером вина. Мне хорошо. А важно то, как я себя чувствую?
нет
Нет-нет. Я и не думала, что важно. Столько разных чувств в один день. Ясно, что это не руль, не оракул, не то, по чему стоит равнять жизнь, не карта. Хотя соблазн есть всегда. По чему лучше всего править жизнь? По своим ценностям?
да.
По планам на будущее?
нет
По творческим целям?
нет
По тому, что необходимо людям, которых ты любишь?
да
Это безопасность?
нет
Приключения?
нет
То, что способствует развитию души?
нет
Что приносит радость?
да
Итак, твои ценности, радость, все, в чем нуждаются твои близкие, – этим и следует руководствоваться в жизни.
Моя мать плакала сорок дней и сорок ночей. Сколько себя помню, она всегда лила слезы. Я привыкла думать, что вырасту и стану другой, что никогда не буду плакать и сделаю так, чтобы она не лила слезы. Она никогда не говорила, что случилось, что не так, отделываясь короткой фразой «я устала». Возможно ли, что она всегда чувствовала себя усталой? Знает ли она, что несчастна, спрашивала я себя, когда была маленькая. Хуже всего на свете, думалось мне, быть несчастным и не знать об этом. Потом, став старше, я с маниакальным упорством выискивала у себя признаки несчастья. И тоже сделалась несчастной. Такой я росла – слезки на колесках. Все детство я жила с ощущением, что сделала что-то не так. Я присматривалась к каждому своему жесту, к тому, как сидела на стуле, прислушивалась ко всему, что говорила. Что такое я натворила и чем довела маму до слез? Каждый ребенок думает, что звезды на небе только для него и, разумеется, мама плакала исключительно из-за меня. И зачем я только родилась, если причиняю ей такую боль? И, конечно, мне, виновнице ее страданий, хотелось исправить положение. Но я была слишком мала и не умела даже писать свое имя. Такая глупенькая, могла ли я понять ее страдания? Я и сейчас их не понимаю. Ребенок просто не в состоянии сам, в одиночку, вытащить мать из ее мук, а потом, когда я выросла, мне никогда не хватало на это времени. Я постоянно писала. Мама часто говорила: «Ты свободна». Может, и так. Я могу делать, что хочу. Значит, сделаю так, чтобы она больше не плакала. Закончу книгу – и никто из нас никогда больше не будет лить слезы.
Вот для чего эта книга – она против будущих слез. Чтобы ни я, ни мама никогда не плакали. И успешной она будет, если мама, прочитав ее, больше не заплачет. Знаю, останавливать материнские слезы – не детское дело, но ведь я уже не ребенок. Я – писательница. Случившаяся со мной перемена – из ребенка в писательницу – дает мне силу. Я к тому, что магическая сила не что-то недостижимое. Если я неплохая писательница, то, возможно, сумею высушить ее слезы. Возможно, я сумею понять, почему плачет мама и почему плачу я, и тогда мне удастся исцелить своими словами нас обеих.
* * *Внимание: душа? Если я переключу внимание на мамину печаль, обретет ли та душу? Если вниму ее бедам и несчастьям – если облеку их в слова и обращу во что-то новое, – смогу ли стать кем-то вроде алхимика, превращающего свинец в золото? Если я продам написанную книгу, то получу за нее золото. Это уже что-то вроде алхимии. Философы хотели обратить в золото темную материю, а я хочу обратить в то же золото мамину печаль. Когда я получу золото, приду к маминому порогу, вручу его ей и скажу: «Вот твоя печаль, ставшая золотом».
Стоит ли дать книге название «Душа времени»?
да
Нужен ли ей подзаголовок?
нет
Когда есть название, неважно, хорошее или плохое, сразу становится легче. Это название хорошее?
нет
Нет, но направление взято верное?
да
Думаю, в общем и целом, это не так уж важно. Конечно, хорошее у книги название или плохое, важно для меня, потому что я несу за нее ответственность и на меня будут возлагать вину. Все внимание обратят на меня, и