Но помогать ей в этом я не собирался.
– Постой. – Коко вдруг схватила меня за руку.
Давно я не слышал, чтобы она говорила так эмоционально. Ее пальцы дрожали. Откинув капюшон, Коко вырвала у меня из рук медальон. Она поднесла его к свету, и ее лицо – побледневшее еще сильнее, почти посеревшее – отразилось на его золотой поверхности. В центре продолговатого кулона филигрань окружала бриллиант. Узор напоминал… волны.
– Откуда он у тебя? – тихо и холодно спросила Коко.
Лу тут же возникла у нее за спиной. Бриллианты отражались в ее глазах, и те, казалось, теперь отливали серебром.
У Селии хватило ума сделать шаг назад.
– Я… я же говорила. Украла из отцовского хранилища.
Селия посмотрела на меня, ища поддержки, но я не мог ей дать ее. Никогда я еще ни видел такой напористости – такой одержимости – ни в глазах Коко, ни в глазах Лу. Они вели себя… тревожно. Какую бы реликвию Селия случайно ни забрала с собой, она была очень важна.
– В детстве я обожала этот медальон, но он… он не открывается. Отец не смог его продать.
Коко вздрогнула, словно ее оскорбили, и вынула клинок из плаща. Я поспешно загородил собой Селию.
– Ой, я тебя умоляю, – проворчала Коко и уколола себе палец.
Одна-единственная капля крови упала на бриллиант, превратившись в идеальный круг. Затем – невероятно – кровь затекла под камень, закручиваясь багрянцем. Когда цвет рассеялся, медальон со щелчком открылся.
Склонившись ниже, мы зачарованно смотрели на кристально чистую поверхность. Лу отпрянула.
– La Petite Larme, – мягко сказала Коко, тут же забыв про гнев.
– Слезинка, – эхом отозвался Бо.
– Зеркальце, сделанное из капли Лё-Меланколик. – С непроницаемым лицом Коко посмотрела на свое отражение и перевела взгляд на Селию. Снова скривила губы от отвращения. – Медальон и не открылся бы, потому что не принадлежит тебе. Это медальон моей матери.
Упади сейчас на пол булавка, мы бы ее услышали. Даже отец Ашиль – который ворвался в часовню из кухни в фартуке, сжимая мыльную тарелку и ворча из-за шума, – понял, что потревожил нас. Прищурившись, он посмотрел на Селию и золото у ее ног.
– Селия Трамбле, – мрачно сказал он. – Далеко вы забрались от дома.
Селия одарила его вежливой, но нервной улыбкой. Угрюмой.
– Прошу прощения, мсье, кажется, я не имела удовольствия с вами познакомиться.
– Ашиль, – представился священник, поджав губы. – Отец Ашиль Альтье.
Коко с щелчком закрыла медальон. Молча натянула капюшон на голову.
– Отличный у вас фартук, – ухмыльнулся Бо, глядя на нарисованные вручную розы синего, красного и зеленого цветов. Мазки были большие и неровные, словно рисовал ребенок.
– Племянницы сделали его для меня, – пробормотал отец Ашиль.
– Подчеркивает ваши глаза.
Отец Ашиль швырнул в Бо тарелку. Тот поймал скользкое блюдо, прижал его к груди, но вода все равно брызнула ему лицо.
Священник кивнул с праведным удовлетворением.
– Сегодня я в последний раз мыл за тобой тарелки, юноша. Остальное домоешь сам… и кухню тоже. Скажи спасибо ей. – Он раздраженно ткнул большим пальцем в сторону Лу. – Ведро и швабра ждут тебя.
Бо уже открыл рот, чтобы возмутиться и возразить, как его прервала Селия:
– Отец Ашиль. – Она присела в реверансе, но уже не таком глубоком. Не таком низком. С едва скрываемым неодобрением она окинула взглядом его цветистый фартук и потрепанное облачение, говорившие о запустении церкви. – Рада с вами познакомиться.
Отец Ашиль неловко заерзал, словно не привык к таким изящным манерам. Не знай я его чуть лучше, подумал бы, что он почувствовал себя неуютно под ее взглядом. Даже смущенным.
– Я знал вашу матушку, – наконец пояснил он. – Когда жил в Цезарине.
– Я передам ей от вас наилучшие пожелания.
– Не стоит, – фыркнул он. – Я знал ее, но она мне не особо нравилась. – Увидев возмущение на лице Селии, он пробормотал: – Уверяю вас, это было взаимно. Итак… – Он выпрямился со всем достоинством, на которое был способен. – Не мне спрашивать, что вы делаете в Фе Томб[2], мадемуазель Трамбле. И не мне вам говорить, что весьма неразумно связываться с этой шайкой. Так что я промолчу. Потому что мне все равно. Просто до своего отъезда не чините мне неприятностей.
Когда он развернулся на каблуках, я шагнул вперед.
– Селию нужно сопроводить обратно в Цезарин.
– Рид. – Теперь Селия уже топнула ножкой. – Хватит уже… уже…
– Артачиться? – подсказал Бо.
Отец Ашиль бросил через плечо хмурый взгляд на нас.
– Я вам не нянька.
– Видишь? – Селия, торжествуя, просияла и вскинула палец вверх. – Он не повезет меня, а путешествовать одной слишком опасно. Лучше мне остаться здесь. С тобой.
Я стиснул зубы.
– До сих пор опасность тебя не смущала.
– Да, но… – В глазах Селии промелькнуло нечто похожее на беспокойство, и ее улыбка растаяла. – Я… я немного… приврала. Совсем чуть-чуть, несущественно, – поспешно добавила она, увидев выражение моего лица. – Я сказала, что оставила карету в конюшне, но на самом деле я не туда свернула…
– Это куда же? – требовательно спросил я.
– К маяку.
Отец Ашиль медленно обернулся.
– Прямо перед рассветом я упустила вас из виду. – Селия сцепила руки на талии. – Подъехав к развилке, я… я выбрала тропу, ведущую прочь от деревни. Я даже не подумала, что вы будете искать убежище в церкви. Мне невероятно повезло, что я нашла вас…
– Милая Селия, – оборвал ее Бо, – пожалуйста, ближе к делу.
Она снова покраснела и опустила голову.
– К-конечно, ваше высочество. Простите. Когда я подъехала к маяку, что-то зашевелилось в темноте. Кабо испугался и едва не сбросил нас с утеса, торопясь убежать. Колесо сломалось у обрыва. Я смогла освободить Кабо прежде, чем карета рухнула бы в море… рухнула бы, если бы то существо не схватило ее. – Селия вздрогнула. – В жизни не видела подобных чудовищ. Длинные спутанные волосы и кожа, скрытая тьмой. Острые белые зубы. Гнилостный запах. Разлагающаяся плоть. Если бы я не сбежала верхом на Кабо, это чудовище точно бы сожрало нас обоих. – Она тяжело вздохнула, поднимая на меня глаза. – Так что я оставила в конюшне Кабо, а не карету. Вернуться за ней я не могу, потому что она в лапах чудовища, а без нее путешествовать опасно. Я должна остаться с тобой, Рид, иначе домой в живых я не вернусь.
– Кошмар, – пробормотала Лу.
Я устало протянул ей руку.
– Что?
Слегка улыбнувшись, она переплела свои пальцы с моими. Они были ледяные.
– Я ничего не сказала.
– Сказала…
– На маяке и правда поселился кошмар. – Увидев наши непонимающие взгляды, отец Ашиль неохотно объяснил: – Так его называют местные. Он пришел в Фе Томб три дня